Съездили в Киев и подобрались под линию фронта, чтобы посмотреть, как организован полк имени Кастуся Калиновского и о чем говорят его бойцы и тыл.
***
«Свою жизнь, свою молодость я потратил на борьбу». Расспрашиваю Яна (Беларуса) Мельникова о войне, на которой он с 2014 года. Высказывает подозрение, что я из КГБ. Мы в «санатории» полка Калиновского – на почти беззвучной базе, где калиновцы пребывают между тренировками и боевыми задачами в Бахмуте. До линии фронта отсюда – несколько десятков километров. Вчера нас обстреляли из «Шахедов», сегодня Бахмут закроют для журналистов и волонтеров. Эксперты скажут: это потому, что российские войска скоро возьмут город. Прошло два месяца – не взяли. Мы сидим в «библиотеке» – комнате, где есть несколько книг и где калиновцы собираются, чтобы переговорить о делах.
Это типичное здание постсоветского пространства: цветистые обои в помещениях, жалюзи на окнах, картинки с птицами в сакуре. Из современного дизайна – бело-красно-белые флаги, амуниция цвета хаки и книги о тактике войны. Возможно, в мирное время это было административное здание, школа или больница – сейчас в подвалах здесь хранится оружие, рядом стоят машины для эвакуации раненых, а окна из целей безопасности заклеены.
«Я проклинаю войну и хочу, чтобы она быстрее закончилась и я закончил свое участие в ней, – говорят, Ян Беларус не сильно хотел становиться командиром батальона «Волат». – Но есть определенные обязанности и перед собой, и перед ребятами». Ему 29 лет, девять из них Ян провел на войне. Он устал и хотел бы по крайней мере от 30 до 40 «пожить нормально» – открыл бы свое кафе, путешествовал, летал на одномоторных самолетах и создавал семью.
Пока же идет штурм Бахмута. Он продолжается ежедневно с прошлого августа. Задача калиновцев – сдерживать россиян и не давать врагу продвинуться вперед. Ян Беларус называет себя менеджером: он отвечает за то, чтобы все подразделы батальона работали – штурмовые группы, артиллерия, разведка, команда противотанковых ракетных комплексов, команда зенитных ракетных комплексов, связь. Какой человеческий ресурс за этим стоит, а тем более сколько человек в полку – секрет.
Боевые задачи определяются в ВСУ, тогда командиры собираются и планируют действия. «Решения у нас принимаются командирами подразделов коллегиально, мы выбираем то, что поддерживает большинство, так как в первую очередь мы побратимы, – рассказывает Ян. – По военной доктрине должно готовиться несколько планов, а я выбирать один из них, но что касается иерархии и подчинения, у нас не настоящее военное формирование, а круг единомышленников, где каждый отвечает за общее дело».
Общее дело здесь не только защита Украины – у калиновцев своя заветная цель. К ней сводится любой разговор, ее планы проговариваются за закрытыми дверями, ради нее некоторые бойцы уходят из полка, чтобы не рисковать собой, а вернуться в нужный момент. «Основная цель тех, кто собрал полк, – вольная Беларусь», – подбирает слова Ян. В «библиотеку» заходит еще несколько человек в форме. Кто здоровается за руки, кто обнимается – да, это не выглядит «настоящим военным формированием».
«Если бы в начале войны у нас было бы то, что есть сейчас, потерь было бы меньше»
Чтобы попасть на киевскую базу полка Калиновского, заказываешь такси на адрес неподалеку, отключаешь геолокацию на телефоне, приходишь туда, куда тебя ведут. Еще один типичный для постсоветского пространства изнуренный интерьер здания общественного назначения – полк занимает здесь несколько помещений и имеет охрану по периметру. Это тыл калиновцев. Те, кто присоединяется к полку, почему-то стремятся на передовую и оставаться в тылу не хотят.
Тем не менее, воевать без этого здания было бы сложно: здесь решают финансовые вопросы, с иголочки одевают бойцов, ухаживают и хранят оружие, курируют состояние автопарка, записывают видеосообщения пресс-службы. Можно было бы сказать, обычный офис, где работники сидят за ноутбуками, если бы не многие «но» –военная форма, оружие в помещениях, детские рисунки на тему войны. В Киеве так же, как и на базе в Донецкой области, не держатся формальностей – никогда не увидишь, чтобы кто-нибудь кому-нибудь выражал почтение, здесь «свои» шутки и смех, будто в тусовке друзей. Некоторые действительно общались еще до войны – в диаспоре беларусских беженцев в Киеве, другие могут даже не знать фамилий коллег, так как обращаться здесь принято по позывным.
Сегодня тыловая служба оснащает в Киеве новый склад – загружают для него стеллажи. Один украинец сделал эти стеллажи для калиновцев бесплатно. Базовую амуницию здесь получают от ВСУ, а далее служба снабжения старается сделать из полка элитное подразделение – находить частные средства, мониторить фонды, обращается за поддержкой, чтобы иметь форму с наилучшими характеристиками, чтобы бронежилеты у бойцов были не с металлическими, а более легкими, металлокерамическими или керамическими плитами, чтобы у медслужбы было достаточно эвакуационных машин. Тыловая служба отвечает за обеспечение всего – от амуниции и техники до автопарка. Отдельный человек – за оружие, отдельный готовит, например, шевроны.
«Плохо экипированный человек может подставить целую группу, – говорит калиновец Виталий (имя изменено) с тыловой службы. – А мы экипированы круто». На новом складе пока немного вещей, только некоторая амуниция, еда, сигареты, которыми полк также по возможности обеспечивает бойцов. Вместе с новыми продвинутыми касками – старые, которые пожертвовали палку, они напоминают реквизит фильма о Второй мировой и в полку не используются. «Если бы в начале войны у нас было то, что есть сейчас, потерь было бы меньше». Убытков за год существования у полка около десяти человек.
В начале войны, например, у калиновцев было шесть или семь автомобилей – сейчас в автопарке более 100 единиц, в том числе тяжелая бронированная техника, которой «завидует ГУР». Есть «бессмертный пони» – простреленная Toyota, которую еще в первые месяцы войны забрали из Ирпеня, и она все еще на ходу. Обслуживание автопарка – самая крупная регулярная статья расходов полка, около миллиона гривен ежемесячно.
Главным образом, рассказывает Виталий, палку помогают беларусы, в меньшей степени – украинцы. «Есть человек, который постоянно жертвует нам средства в объеме, как все другие вместе взятые. Его 89-летний отец сказал ему, что хотел бы успеть снова увидеть Беларусь, вот он и помогает».
«Проявляется по-разному, но ПТСР напрочь у всех»
Вечером мы вышли из базы калиновцев у линии фронта искать кофе, почти что в чистое поле, как раз за несколько часов до налета на город «Шахедов». Калиновка в военной форме, я, конечно, в штатском. Украинский военный вызывался подвезти. «А вы здесь добровольно или вас сюда направили?» – «Добровольно». – «А наши девушки боятся сюда приезжать». Спрашиваю, не боится ли он. Боится. Такому ответу на войне я доверяю больше.
Мы только что после разговора с Анастасией (Север) Махамет, командиром врачебной службы полка, легендой, одной из редких женщин среди калиновцев на передовой (почему женщин немного, неизвестно, но может не потому, что они не хотят приходить в полк). Она слышала последние переговоры Ивана Бреста по рации, вывозила смертельно раненого Павла Волота, работала в Северодонецке, правда, как говорит, преимущественно связисткой.
Медицина на войне значит не только вывозить раненых (в лучшем случае) с линии фронта. «Жалобы у них появляются постоянно. Приезжают с боевых и начинается: тут болит, там тянет, там еще что-то, и надо придумать, что со всем этим делать», – Север уместно иронична. Разложенные по картонным ящикам лекарства и врачебные принадлежности занимают на базе отдельное помещение. Напротив через коридор – комната с тремя кроватями, где живет Анастасия, рассчитанная на девять человек в различные смены. На подоконнике стоят книги «Анатомія людини» и Басё, с нового года на стене висят гирлянды, внимания просит собака Насти – он живет тут же и прячется под кровать, когда слышит воздушную тревогу.
Отсюда Север привела нас в комнату пулеметчиков: показать кошку с котятами. Для кошки здесь стоит сухой корм и густая сметана. «Кто нормальный, в своем уме, пойдет на войну? – Анастасия рассказывала о болезнях и ранениях, а я почему-то спросила, нормальное ли у бойцов психологическое состояние. – Проявляется по-разному, но ПТСР (посттравматическое стрессовое расстройство) – сплошь у всех. Девяносто процентов батальона не может спать на большой кровати в Киеве, но прекрасно спит в Бахмуте, когда вокруг слышатся взрывы. Разумеется, это ненормально».
Врачебная служба полка – отдельная структура, но работает, конечно, там, где работают бойцы, то есть сейчас в Бахмуте. Север расставляет экипажи, а если нужно, едет на задачи сама. В полку правило: если на передовой хоть один солдат, «эвак» должен работать. Пока что украинцев он вывез больше, чем беларусов, а большая часть дежурств, к счастью, «пусты». Чаще всего случаются осколочные ранения, потом пулевые. В Бахмуте, говорит Север, российские снайперы попадают «куда надо», но, к счастью, не сильно результативно. Сейчас таких «эваков» с надлежащим оборудованием у полка девять штук, а было время, когда не имелось ни одного.
«Когда мне привезли Волота, у него стояло сердце, я посмотрела на него и поняла, что у него критическая потеря крови. Меня облило горячим потом, я заскакиваю на него и начинаю качать – ты не можешь по-другому. Мы везли его на открытом пикапе, один парамедик качал сердце, Бровар за него дышала, за пять минут до больницы появился пульс, мы отдали богатыря в операционную, а через десять минут врачи вышли и сказали, что все».
По словам врачей, «эвак» с оборудованием ничего бы не изменил. «Но я не перестаю думать, а что было бы, если бы. Эту задачу будешь решать бесконечно». Про психологическое состояние Север можно уже не спрашивать. После трагической операции, в которой Брест и еще три воина погибли, а двое попали в плен, Анастасия ушла в отпуск на два месяца. Когда два месяца назад я впервые увидела ее в пошарпанной комнатке на киевской базе, она проходила курс по УЗИ. И улыбалась.
«Каждый день, воюя здесь, мы думаем о своей стране»
После двух этапов военной подготовки между тылом и фронтом завис новобранец Кинолог. Парень ждет, когда ГУР утвердит его контракт, и он сможет отправиться на боевые задания. Мы сидим в «столовой», подают гречку с мясом. Понимает ли он, куда попал, – первый вопрос, который приходит в голову.
«Я служил в армии в Беларуси, в кинологическом спецподразделении. Понимание, как это происходит, есть. Немного страшно, но я считаю, это нормально, большинство людей, которым не страшно, потом сливаются, это факт такой».
Кинолог уже пять лет живет в Украине, у него жена украинка, есть ребенок. «Большинство идет в полк, так как Беларусь не может быть свободной без свободной Украины, я должен также защищать свою семью». На второй день войны парень обратился в тероборону, через полгода – в военкомат, но нигде ему с его интенциями не помогли. В прошлом ноябре Кинолог подал заявку в полк Калиновского, и его пригласили на военную подготовку.
В отличие от тех, кто приезжает сюда исключительно по собственному желанию. Некоторые ради того, чтобы присоединиться к формированию, незаконно пересекают границу между Беларусью и Украиной. «Это все – добровольцы, которые сделали осмысленный выбор помогать Украине, – объясняет успехи полка Ян Беларус. – Не знаю ребят, которые бы говорили: «О, война, класс».
Первый этап подготовки калиновцев проходит на полигоне в Киевской области. В 6:00 – подъем, полчаса разминка, в 7:45 построение, в 8:00 начинаются занятия, в 9:00 завтрак, продолжаются занятия, в 14:00 обед, опять занятия, после 18:00 – время на свои дела. И так три недели.
«Нам забрасывали боевые гранаты в окоп – это было круто, просто вау. У нас был парень: после первого этапа ушел в водители. Когда бросают гранату в окоп – кто-то этого аж хочет, а кто-то, мол, нет, мне за это не платят», – говорит Кинолог.
Здесь начинают с азов: физическая подготовка, строевая подготовка, теория, выживание, стрельба с разных позиций. Второй этап в трехстах километрах делает упор на практику – обращение с оружием, стойки для стрельбы, прицеливание, холощение, тактика, штурм, охрана базы.
«Если по количеству настрела сравнить полтора года в армии плюс 5 лет службы кинологом в государственной структуре, здесь я уже за первую неделю настрелял больше». Впрочем, Кинолог признается, подготовки к боевым заданиям никогда не будет достаточно.
На базе у линии фронта минометчики ведут в подвал – показать свое оружие. С нами два минометчика, в полку их десятки. «Я научился попадать по целям за полчаса, от безысходности, – говорит один из них. Стоит в шортах и туфлях, добродушно улыбается, на вид добродушный и безобидный: – Через некоторое время начинаешь ловить азарт от попадания в цель. Классно, когда тебе в рацию кричат, что попал, а после показывают результат работы», – я, кажется, услышала самые сокрушительные слова за всю поездку.
После полигонов калиновцы действительно учатся воевать самостоятельно – ищут литературу, изучают тактики, читают военных экспертов. По словам она беларуса, это для бойцов не работа: «Это убеждения, геополитическое понимание мира и банальное понимание добра и зла. Империя уничтожает малые страны, и ее нужно остановить. Каждый, кто приходит сюда, осознает, что постоянно рискует своей жизнью: ракета может прилететь прямо сюда, в здание, где мы сейчас разговариваем. Но главное – мотивация».
Как раз о мотивации спрашиваю в подвале у минометов и слышу, что война в Украине –только промежуточный этап. «Каждый день, сражаясь здесь, мы думаем о своей стране». В разных вариациях это лейтмотив истории о калиновцах, значит, история наверняка еще будет долгой. К Киеву возвращаться семь часов, молча, на машине, которую полку передал украинский беларус, занимающийся гранитом. «Значит, сделает нам памятники», – черно шутят. Все-таки беларусам пришлось научиться воевать, хочется верить, для того, чтобы наоборот – жить, а не умирать.
Кинолог все еще ждет свой контракт. Ежемесячно, говорят, полк увеличивается на 10-20 процентов. Мне интересно, когда Ян Беларус полетит на одномоторном самолете.
Бахмут-Киев. Февраль 2023 г.
Ирена Котелович /ММ belsat.eu
