Вадим Храсько умер в колонии ИК-3 «Витьба» в ночь с 8 на 9 января от пневмонии. Что должно произойти, чтобы 50-летний мужчина умер от этого вполне излечимого заболевания, будучи на свободе? Его нужно не лечить. Надеяться, что «само пройдет» и такие смерти (за исключением периода COVID-19) свойственны представителям совсем уж маргинальных слоев населения. И что должно произойти, чтобы от такого заболевания умер человек, который уже девять месяцев находился в заключении, а значит, под ежедневным контролем врачей?
Прожив более 22 месяцев в СИЗО («Американка» и «Володарка») и почти три года в той самой ИК-3, я имею основания это утверждать. Дело в том, что в тех же СИЗО происходит ежедневный обход дежурного офицера и человек, чувствующий себя плохо, имеет возможность либо попасть в этот же день к терапевту (СИЗО КГБ), либо ожидать посещения местного эскулапа (СИЗО-1 на ул. Володарского). Там невозможно пропустить пневмонию либо какое-то иное серьезно угрожающее здоровью заболевание. При этом, практика в этих СИЗО, конечно, отличается, и на «Володарке» приходилось быть настойчивым. Но, тем не менее, без медицинской помощи там не оставляли.
Что же касается ИК-3, то в ней ситуация несколько иная. Нет, с точки зрения установленных государственных норм, отбывающим наказание осужденным должен быть представлен полноценное государственное медицинское обслуживание. Никаких отличий с гражданскими медицинскими учреждениями быть не должно. Но на практике логика существования руководства местной санчасти точно описывается еще советской формулой «Вас много, а я одна». И нас (их) действительно, много.
Количественный состав колонии, за время моего пребывания, колебался от 1000 до 1500 человек, а наблюдать и лечить их должны были буквально один врач-терапевт, врач-психиатр и некоторое количество медсестер. Все остальные специалисты были «иногда приходящими».
Отдельная история, боль – это стоматология. Медицинский кабинет, вполне прилично оборудованный, в колонии есть, но вот врач… Сначала он трудился там на пол-ставки и очереди уже были огромные, а потом он уволился и очередь к приезжающему на пару часов в неделю витебскому специалисту растянулась на три-четыре месяца. К стоматологу. Оцените удовольствие походить недель 16 с зубной болью. Результатом такого состояния дел являлись, конечно же, очереди и совершенно наплевательское отношение врачей к здоровью вверенного их заботам контингента.
Ярким примером было фактическое доведение до смерти (на моих глазах) одного осужденного по «коррупционной» статье пенсионера во время того самого COVID. Нужно отметить, что пару месяцев колония пыталась отрицать само существования данного заболевания – не диагностировали и не лечили, не замечали. И вот, несчастный гражданин трижды, с помощью сочувствующих товарищей, доходил до врача, где благополучно получал пару таблеток парацетамола и убывал страдать дальше. На третий раз к нему отнеслись уже серьезно – вызвали скорую из гражданской больницы. Провалявшись пару недель в гражданской витебской реанимации, человек все-таки выжил, к удивлению окружающих.
Но не всем так везло, и другой осужденный, почувствовав себя неладно на промзоне во время рабочего дня, попробовал самостоятельно прорваться через КПП в медчасть с жалобами на онемение левой стороны тела. И был послан контролером… назад на рабочее место – мол, не положено. На этом же месте мужчина через некоторое время и упал. От КПП до медчасти всего метров 150, но не добежали врачи, не спасли. Наказали ли кого-то? Нет, конечно! Замяли дело.
Вот такое сознательное, ежедневное, наплевательское отношение к здоровью беларусов, являющихся вполне полноценными гражданами самого социально-ориентированного государства в мире. Я хотел бы обратить особое внимание читающего на то, что ничего не делается специально, сознательно, направлено. Это можно было бы как-то объяснить. Но практика этого безразличия распространяется на всех, без какой-либо сортировки. И люди умирали, умирают, и будут там умирать. Но ведь не только там, и не только люди.
Как ни спорно будет звучать этот тезис, но бессмысленные и совсем необязательные смерти людей в заключении вызывают у меня прямые ассоциации с такими же ничем не обоснованными смертями крупного рогатого скота в беларусских колхозах. И за год этих смертей набирается около 120 000!
И те, и другие умирают от полного безразличия соответствующих товарищей к своим обязанностям. Безразличия, возведенного в ранг государственной политики, идеологии. И в этом безразличии суть сегодняшнего беларусского государства.
Интересы личности не имеют значения, они вторичны, или даже третичны после интересов такой иллюзорной сущности как «государство», или скрывающейся за этим громким словом кучки совершенно аморальных граждан, номенклатуры, почему-то решившей, что ценность вмененного ее заботам населения не превышает ценности этого самого скота. Ну вот они так решили.
Но государства не существует. Люди – есть, вместе либо по отдельности. Но государство – просто сервис, функция, необходимая для обслуживания людей, и не более того. Нет у нее никакой иной, самостоятельной причины для существования.
Развилка именно в этой точке. В одну сторону пойдешь – наткнешься на что-то пластмассовое, лживое и совершенно равнодушное к жизни и смерти. Направишься в другую, и… А вот в другую мы с вами еще не ходили – не успели, не было у нас этого опыта построения государства вокруг интересов человека, не довелось. Очень интересно, как оно там?
Редакция может не разделять мнение автора.
