Как сложилась судьба брестского театра «Крылы халопа» и людей, его создававших
Брестский театр «Крылы халопа» (с 2001 по 2011 годы – Свободный театр) был одним из немногих альтернативных театров в Беларуси, впечатлявшим своими постановками на социальную тематику. Он создавался как критический ответ на действительность, реакция на политическую ситуацию и желание объединить искусство и активизм. Своей главной целью театр ставил создание платформы для творческих людей, выступающих против разобщенности, угнетения и насилия, для преодоления ситуации вынужденного молчания, пассивности и депрессии общества.
В 2014 году коллектив театра создал в Бресте независимое культурное пространство, где проходили разнообразные мероприятия и встречи. После выборов 2020 года артисты театра выступили с осуждением насилия силовиков. А в начале 2021 года в пространство «КХ» пришли сначала сотрудники ДФР, за ними – работники МЧС. Позже от руководителя театра Оксаны Гайко потребовали налоговую декларацию о доходах и имуществе. Пространство «КХ» было вынуждено прекратить деятельность.
Как сложилась судьба театра и людей, его создавших? Об этом в разговоре с «Белсатом» рассказывает менеджер культурных проектов, театральный педагог, актриса театра «Крылы халопа» Светлана Гайдаленок.
«Каждый холоп может отпустить себе крылья и стать человеком»
«Тягу к театру я почувствовала еще в подростковом возрасте. Однажды я увидела в деле театр «Крылы халопа», который тогда назывался Свободным театром. Они играли в Бресте в парке 1 мая «Бондаровну» по произведению Янки Купалы. На улице, с костром, в беларусских костюмах. Меня захватила их неординарная подача. Я начала мечтать о том, чтобы присоединиться к какой-то театральной труппе. В то время я активно занималась туризмом, ходила в горы, и во время одного такого похода одна девушка пригласила меня в театр. Я пришла – и осталась. В то время как десятки других людей приходили в театр и через какое-то время отваливались, я была настойчивой: ходила на каждую репетицию. Мне нравилось окружение, в которое я попала, хотя люди из театра были в среднем на 10 лет старше меня» – рассказывает Светлана.
«Театр был основан в 2001 году и назывался Свободным, в 2011 сменил название на «Крылы халопа». Почему так случилось?»
«Во-первых, нас путали с более известным минским Свободным театром, начавшим свою деятельность в 2004 году. Брестский исполком думал, что мы их филиал, и поэтому можем быть опасными. Эта путаница нас утомила. Во-вторых, мы чувствовали, что не имеем права называть себя свободными в невольной среде. Мы долго искали название, сочетание «Крылы халопа» предложила режиссер освещения, мол, так назывался один из первых фильмов, который снимали на «Беларусьфильме». Крылья холопа – это нечто, что возносит над действительностью, помогает поднять голову, напоминает о достоинстве, смелости, дает надежду на то, что каждый холоп может отпустить себе крылья и стать человеком. Этот сильный образ хорошо соответствовал тому, что мы делали, именно так мы себя чувствовали. Название прицепилось, оно обращало на себя внимание.
«Крылы халопа» стали одним из первых театров, который начал работать с улицей. Уличный театр имеет свои особенности. Например, мы учились применять ходули, передвигаться на них по пространству города и в других физических измерениях. Мои самые высокие ходули были метр двадцать, и на них надо было учиться ходить, бегать и играть.
Мы предлагали не просто прийти и посмеяться, мы предлагали искусство, которое рефлексирует на общественные, социальные темы, требует образования, саморазвития и любопытства от человека. Недавно столкнулась с исследованием, что лишь 5-8% людей ходят в театры. А какой процент из них ходит в авангардный театр типа «Крылы халопа»? Это совсем небольшой круг людей. Но мы всегда это осознавали и предпринимали меры, чтобы найти зрителя и достучаться до своей аудитории. Нам в Бресте казалось, что вся культурная жизнь сосредоточена в Минске – какие-то ивенты, культурные площадки. Но в нашей провинциальности была наша сила. На такой маленькой территории мы все знали друг друга, были более доступны и более сплоченные», – отмечает Светлана.
Сначала театр существовал при домах культуры. С 2014 года произошла его трансформация: актеры создали культурное пространство «КХ».
«В определенный момент я и Оксана остались вдвоем и начали думать, как работать дальше. В пространстве «КХ» проходили различные мероприятия, но мы хотели продолжать работать с театром. Нам показалось это невозможным, поэтому мы пошли в сторону технических исследований. Работа с технологиями была нашим способом избежать цензуры. Мы начали работать с очень важной темой – нашей памятью и историей, связанной с евреями Бреста: до Второй мировой войны 45% населения города были евреями, в брестском гетто выжили только 19 человек. Так возник проект мобильного приложения Brest Stories Guide. В то время он не мешал общему идеологическому дискурсу, поэтому был не страшен для власти. Мы записывали голоса профессиональных актеров, использовали документальные свидетельства участников тех событий. Когда у меня было плохое настроение, я включала Brest Stories Guide и понимала: нет, еще не все так плохо», – говорит Светлана.
Сейчас она вместе с единомышленниками работает над подобным проектом: Brest HERstory охватывает период 1939-1943 годов.
«Мы пробираемся через тексты, написанные советской пропагандой, и смотрим, как выживали женщины в Бресте, что они делали в этот исторический период. Но мы смотрим с современной феминистской перспективы», – отмечает Светлана.
«Женское сопротивление и активная позиция – у меня не было иного выбора»
В Бресте «Крылы халопа» были хорошо известны и всегда на виду. Это стало четко понятно, когда в декабре 2021 года к ним в числе первых пришли с проверками.
«Мы сталкивались с властью на протяжении всего своего существования. Мы были очень осторожны, потому что знали, с чем и где работаем. Первый раз в КГБ я оказалась, когда училась на 5 курсе университета. Со мной так «поговорили», что нанесли травму, которую я с психологом прорабатывала не одну сессию.
У меня не было розовых очков относительно августа 2020-го. Может, только однажды, 16 августа, я почувствовала: вот-вот получится. Говоря о тех событиях, преимущественно вспоминают Минск, но в Бресте происходило то же самое. К сожалению, это не задокументировали наши фильмотворцы. А может, задокументировали, только мы не знаем? Все выходили, и было ощущение, что я должна выходить тоже. К сожалению, все это закончилось эмиграцией и тем, что много моих друзей сейчас за решеткой», – рассказывает Светлана.
Она покинула Беларусь 6 сентября 2021 года. На отъезд повлияли несколько факторов.
«Было ощущение, что ко мне вот-вот постучатся в дверь. Я не выдержала. Когда к нам пришел ДФР, прокуратура ликвидировала нашу организацию, стало невозможным что-то делать, будучи в Беларуси. Я посоветовалась со своим «я-в-будущем», что выбрать: эмиграцию или тюрьму. Выбрала уехать. Я не знала, чем буду заниматься. Подалась на стипендиальную программу в Варшавском университете. Перед отъездом еще посражалась немного с ДФР, походила на допросы, и они не нашли оснований для открытия уголовного дела. Но полгода держали наши документы и технику. В таком нервном состоянии и сверхтоксичной среде я просто не могла ничего делать», – отмечает собеседница.
«В эмиграции по сравнению с академическими актерами я чувствую свои сверхвозможности»
Первые девять месяцев Светлана жила в общежитии, получала стипендию. Сейчас, с ее слов, она живет в городе, где все возможно и где нет потолка для профессионального развития.
«Но я еще встраиваюсь в эту систему. Есть ощущение, что я здесь не пропаду, всегда найду себе занятие. И нашла: стартанула краткосрочный проект на два месяца. Я – резидентка Театрального института им. Збигнева Рашевского при фестивале театра для детей «Korczak dzisiaj» и международной организации театра для детей и молодежи «Асситеж». Последние четыре года в Беларуси я работала как театральный педагог, я это умею и люблю, поэтому решила сделать театральный показ с девушками-подростками из Беларуси и Украины. Мой курс бесплатный для девочек, состоит из восьми встреч, мы работаем два раза в неделю по три часа. Ходят девять девушек, украинки и беларуски, которые переехали в Варшаву после начала войны и событий в Беларуси. Мы общаемся между собой по-беларусски, по-польски и по-украински. Когда видишь детей, говорящих на беларусском языке, это такое наслаждение! Это также и поддержка женщин. Одна мама спросила: а какова продолжительность занятия, полтора часа? Говорю: нет, три часа. Она счастливо удивленная: как три? То есть ее ребенок будет занят делом три часа, а у нее будет свободное время», – говорит Светлана.
А что стало с другими артистами «Крылаў халопа»? В разное время в театре был разный состав. Те, кто ушел из театра в 2016 году, изменили свое направление деятельности и остаются в Беларуси – занимаются социально ответственным бизнесом. Кто ушел раньше – переехали в Польшу, где работают при продюсерских цехах по производству польских фильмов и сериалов. Те, кто уехали после 2020-го, продолжают оставаться в творческом поле: кто-то занимается педагогической деятельностью и пишет музыку, кто-то сотрудничает с европейскими авангардными театрами, ставит там свои спектакли.
«Я также продолжаю работать как актриса, но в краткосрочных проектах. Например, в июне мы сделали в Люблине театральное чтение с Юрой Диваковым. А в феврале во время резиденции «Дом творцаў» я снялась в коротком кино. Мы поддерживаем связь с коллегами из театра, хотим продолжать делать что-то вместе и дальше. Наш плюс в том, что мы небольшая институция, к своим проектам можем привлекать людей из разных кругов, мы очень гибкие, и в этом тоже наша сила.
Сейчас я также занимаюсь архивацией нашего театрального опыта, которому уже более 20 лет. Называю себя больше театральным менеджером, а не актрисой. И в этом сочетании существую: арт-менеджер, актриса и театральный педагог», – отмечает наша героиня.
Сейчас, в эмиграции, Светлана понимает, насколько «Крылы халопа» подготовили ее к столкновению с другой действительностью, ведь существование в Беларуси независимой театральной труппы – это всегда некомфортная среда. Актерам всегда было очень трудно пробиться через цензурные ограничения, запреты, а также достучаться до зрителя.
«До сегодняшнего дня меня задевают вопросы, профессиональная ли я актриса. Я не кончала Академии искусства. Однако сейчас, в эмиграции, по сравнению с академическими актерами я чувствую свои сверхвозможности. По образованию я учительница русского языка и литературы и английского языка. Филологическое образование позволило мне достаточно быстро освоить польский язык. Владея языками, в эмиграции я оказалась в привилегированном положении по сравнению с другими актерами, для которых язык – основной инструмент.
В театре мы постоянно устраивали разнообразные фестивали, это развило мои административные и менеджерские навыки. Сегодня в Европе творец (актер, художник), когда пытается работать сам, должен разбираться в менеджменте, экономике, праве, чтобы найти возможности реализовать свои проекты. В Европе система работает по-другому, и мне было проще вписаться в художественную систему Польши. Я понимаю, как это все работает. Много актрис, вынужденно переехавших из Беларуси или Украины, теряются и не знают, как себя здесь вести. Нужно проявлять активность, не бояться делиться, получать обратную связь, высказывать свои идеи», – говорит наша собеседница.
Однако свое будущее Светлана видит в родном Бресте.
«Прошел лишь год моей эмиграции. Сейчас у меня ощущение, что вот я подружусь с беларусами в Варшаве, налажу много полезных контактов, а после – хоу-хэй! Я их всех буду привлекать в Брест, где у нас будет супербольшое пространство, которое предстоит наполнять мероприятиями. Теперь я получаю опыт, как все работает в сфере культуры в Польше, как достают деньги, общаются с министерством [культуры]. Также обращаю внимание на то, что мне не нравится. Я накапливаю свой личный капитал, знания и жизненный опыт, который привезу в Брест, чтобы развивать культуру собственного города», – подытоживает Светлана.
Саша Гоман / Авер belsat.eu
