Александр Лукашенко поздравил всех граждан Беларуси с днем Конституции. Сделал он это после того, как – буквально накануне, месяца даже не прошло – обрек её действующий текст на пересмотр и уничтожение.
В 1994 году он присягал на верность Конституции, обещал строго соблюдать её. Однако она оказалась слишком тесной, сдерживала буйную президентскую фантазию в определенных рамках. Поэтому было решено её перекроить.
Сначала перекроили в 1995 году, убрав однозначную норму о единственно государственном статусе белорусского языка, а заодно избавившись от символики того государства, в котором Лукашенко избирался. Историческая «Пагоня» на красной книге Конституции была заменена неосоветским гробовым венком.
Затем обкорнали в 1996 году. Изменили принципы формирования парламента и Конституционного суда, взаимоотношения между ветвями власти, усилив «ствол» в лице президентских полномочий. Баланс был полностью нарушен, отчего все в стране с ног встало на голову, но в таком положении Конституция устраивала высшего носителя власти.
Устраивала. До 2004 года. В 2004 году в нее внесли последний, как тогда казалось, «штрих»: отменили норму, регламентировавшую срок пребывания одного лица у власти двумя каденциями.
Я помню очень многих умных людей, которые объясняли необходимость всех этих конституционных перемен.
В 1995 году главным «объяснятелем» был глава Администрации Леонид Синицын. Вот, говорил он, президент сможет благодаря этим переменам одолеть страшный Белорусский народный фронт, а уж тогда страна начнет процветать.
И где тот Синицын?
Фактическим «отцом» редакции Конституции 1996 года знающие люди называют члена Конституционного суда Григория Василевича. Мне довелось примерно за полгода до референдума брать у Григория Алексеевича интервью для газеты «Имя». Он был убедителен, как все юристы. Вот, — следовало из его интервью, — баланса нет, парламент слишком могущественен, Конституция нарушается, нужно расширить полномочия Конституционного суда по контролю за соблюдением Конституции, но одновременно слегка подкорректировать, чтобы контроль не был произволом.
И хотя потом Василевич побывал и в роли председателя Конституционного суда, и генерального прокурора, как-то хотелось бы узнать, насколько сбылись его чаяния и действительно ли страна наша стала еще демократичнее, чем была.
В 2004 году, накануне последнего (на сегодняшний день) референдума, главный редактор страны, попыхивая трубкой в своем кабинете, убеждал меня:
— Вы не понимаете. Александр Григорьевич уже утомился от ответственности, от трудов на благо родины. Вот сейчас отменит ограничение, выйдет на третий президентский срок, проведет все необходимые реформы и уйдет на покой.
Господин главный редактор, каково вам лично сейчас на покое? Ответственности за тот, третий, референдум не чувствуете? Никакой?
Вы хотите мне сказать, что все эти в разной степени уважаемые люди действительно уважали Конституцию и хотели, чтобы она стала лучше? Нет, дорогой читатель, вы явно не это хотите мне сказать. Да и они, положа руку на сердце и оставшись со мной один на один, тоже сегодня сказали бы не это. То есть, разумеется, себя бы они оправдывали: мы – то есть, они – действительно хотели как лучше. А то, что сидим там, где сидим, и так глубоко, как сидим, то виноваты не мы. То есть, не они.
А кто виноват?
Конституция, в которую была внесена норма о референдуме, используя которую народ спросили, хочет ли он чего-то там, при этом монополизировав государственные средства массовой информации, отстранив оппозицию от участия в формировании комиссий по проведению выборов и референдумов, вовсю используя право расторжения контрактов с теми, кто проявил политическое несогласие с режимом и т.д.? Конституция виновата?
Конечно! Кто же еще! Как ее уважать после того, как она сдалась без боя?!
Она сама виновата! Ату ее, неуважаемую! И незачем менять ее всенародно, деньги тратить! Сами все сделают – в кабинетной тиши, чтобы потом спать спокойно.
Есть за что поднять тост?
Александр Федута belsat.eu
Редакция может не разделять мнение автора.
