Журналист Саймон Шустер две недели провел в Киеве вместе с президентом Украины Владимиром Зеленским. Мы перепечатываем репортаж для журнала TIME, чтобы его смогли прочитать и наши читатели.
Тяжелее всего – по ночам, когда он лежит на своей койке, слышит сирены воздушной тревоги, а рядом продолжает жужжать телефон. Свет экрана в темноте делает его лицо похожим на привидение. Он просматривает сообщения, которые не успел прочитать за день – от жены и детей; от советников; от солдат, окруженных в бункерах, которые снова и снова просят у него больше оружия, чтобы прорвать осаду россиян.
В бункере президент по привычке просматривает повестку дня, даже когда тот закончился. Он лежит без сна и думает, не пропустил ли чего, не забыл ли кого. «Это бессмысленно, — сказал мне Владимир Зеленский в резиденции в Киеве, рядом с офисом, где он иногда остается ночевать. — Это все та же повестка дня. Я вижу, что на сегодня дела завершены. Но я смотрю на нее несколько раз и чувствую, что что-то не так».
В голове постоянно крутится одна и та же мысль: «Я дал себе поспать, а теперь что? Что-то происходит прямо сейчас». Где-то в Украине до сих пор падают бомбы. Мирные жители по-прежнему заперты в подвалах или под завалами. Россияне по-прежнему совершают военные преступления, насилуют и пытают. Их бомбы сравняли с землей целые города. Мариуполь и его последние защитники в осаде. На востоке началась критическая битва. И посреди всего этого Зеленскому, комику, ставшему президентом, по-прежнему необходимо поддерживать заинтересованность мира и убеждать иностранных лидеров в том, что его стране нужна их помощь прямо сейчас, любой ценой.
За пределами Украины, как сказал мне Зеленский, «люди видят эту войну в Инстаграме, в социальных сетях. Когда им это надоедает, они просто листают дальше». Это человеческая природа. Ужасы имеют свойство заставлять нас закрывать глаза. «Много крови, — объясняет он. — Много эмоций». Зеленский чувствует, что внимание мира ослабевает, и это беспокоит его почти так же сильно, как российские бомбы. Большинство ночей, когда он просматривает свою повестку дня, его список задач связан не столько с самой войной, сколько с тем, как ее воспринимают. Его миссия состоит в том, чтобы заставить свободный мир смотреть на эту войну так же, как Украина: как на вопрос собственного выживания.
Кажется, ему это удается. США и Европа поспешили ему на помощь, предоставив Украине больше оружия, чем любой другой стране со времен Второй мировой войны. Тысячи журналистов приехали в Киев, заполнив «входящие» его сотрудников просьбами об интервью.
Моя просьба была не только о возможности задать вопросы президенту. Целью было увидеть войну такой, какой ее видят он и его команда. В течение двух апрельских недель мне разрешили находится в президентском офисе на Банковой, понаблюдать за их распорядком и побродить по кабинетам, где они сейчас живут и работают. Зеленский и его сотрудники сделали так, что жизнь в этом месте была почти нормальной. Мы шутили, пили кофе, ждали начала или окончания встречи. Только солдаты, наши неизменные спутники, повсюду сопровождавшие нас, освещая фонариками темные коридоры и комнаты, где они спали на полу, напоминали о войне.
Этот опыт показал, насколько сильно изменился Зеленский с тех пор, как мы впервые встретились три года назад за кулисами его комедийного шоу в Киеве, когда он еще был актером, баллотировавшимся на пост президента. Его чувство юмора никуда не исчезло. «Это средство выживания», — говорит он. Но два месяца войны сделали его более жестким, резким и склонным к риску. В первые часы войны российские войска подошли к нему и его семье очень близко, их выстрелы были слышны в стенах его офиса. Образы погибших мирных жителей преследуют его. Как и ежедневные призывы его солдат, сотни из которых оказались в окружении, почти без еды, воды и боеприпасов.
Этот репортаж о Зеленском на войне основан на интервью с ним и почти десятком его помощников. Большинство из них попало в водоворот событий без какой-либо реальной подготовки. Многие из них, как и сам Зеленский, пришли из мира актерства и шоу-бизнеса. Другие до войны были известны в Украине как блогеры и журналисты.
В день нашей последней встречи — 55-й день вторжения — Зеленский объявил о начале битвы, которая может положить конец войне. Российские войска перегруппировались после тяжелых потерь под Киевом и начали новое наступление на востоке. Там, говорит Зеленский, армии той или другой стороны, скорее всего, будут уничтожены. «Это будет полномасштабная битва, масштабнее которой мы не видели на территории Украины», — сказал мне Зеленский 19 апреля. «Если мы выстоим, — говорит он, — это будет решающий момент для нас. Переломный момент».
В первые недели вторжения, когда российская артиллерия находилась на расстоянии удара от Киева, Зеленский редко дожидался рассвета, прежде чем звонить военному руководству, чтобы узнать о положении дел на фронте. Первый разговор обычно происходил около 5 часов утра, до того, как свет начинал пробиваться сквозь мешки с песком в окнах резиденции. Позже его перенесли на пару часов вперед, чтобы Зеленский успевал позавтракать – неизменно яичницей – и добраться до президентского кабинета.
Улицы вокруг резиденции превратились в лабиринт блокпостов и баррикад. Гражданские автомобили не могут приблизиться, а солдаты спрашивают у прохожих секретные пароли, которые меняются ежедневно. Часто это бессмысленные фразы, такие как, например, «кавовий залицяльник» или «паляниця з полуницею», которые россиянину было бы трудно произнести.
За контрольно-пропускными пунктами находится правительственный район, известный как Треугольник, который российские войска пытались захватить в начале вторжения. Когда я спросил о тех первых часах, Зеленский предупредил, что помнит все «фрагментарно», как бессвязный набор образов и звуков. Наиболее яркое воспоминание – перед рассветом 24 февраля, когда он с женой Еленой пошел сообщать детям, что началась бомбардировка, и готовить их к эвакуации. Их дочери 17 лет, а сыну 9, оба достаточно взрослые, чтобы понимать, что им грозит опасность. «Мы их разбудили, — сказал мне Зеленский. — Это было громко. Там были взрывы».
Вскоре стало ясно, что президентские кабинеты — не самое безопасное место. Военные сообщили Зеленскому, что российские ударные группы десантировались в Киев с целью убить или захватить его и его семью. «До той ночи мы такое только в кино видели, — говорит руководитель Администрации президента Андрей Ермак.
Пока украинские войска отбивались от российских на улицах, президентская гвардия пыталась забаррикадировать территорию всем, что могла найти. Ворота у заднего входа были заблокированы кучей полицейских ограждений и фанерных досок, что больше напоминало груду металлолома, чем укрепления.
Друзья и соратники поспешили присоединиться к Зеленскому, иногда в нарушение протоколов безопасности. Некоторые из них привезли на территорию резиденции свои семьи. Если президент погибнет, цепь преемственности в Украине предполагает, что командование возьмет на себя спикер парламента. Но Руслан Стефанчук, занимающий этот пост, утром в день вторжения тоже приехал прямо на Банковую.
Стефанчук был одним из первых, кто в тот день увидел президента в его кабинете. «На его лице не было страха, — сказал он мне. — Был лишь вопрос: как это возможно?» В течение нескольких месяцев Зеленский недооценивал предупреждения из Вашингтона о готовящемся нападении России. Теперь он понял, что разразилась полномасштабная война, но еще не мог осознать всего, что это значит. «Возможно, эти слова прозвучат расплывчато или напыщенно, — говорит Стефанчук, — но мы почувствовали, что мировой порядок рушится». Вскоре спикер поспешил в парламент, где провел голосование о введении военного положения по всей стране. Зеленский подписал указ во второй половине дня.
С наступлением ночи вокруг правительственного квартала вспыхнула перестрелка. Охранники внутри комплекса выключили свет и принесли Зеленскому и примерно дюжине его помощников бронежилеты и автоматы. Лишь немногие из них умели обращаться с оружием. Одним из них был Алексей Арестович, ветеран военной разведки Украины. «Это был настоящий сумасшедший дом, — сказал он мне. — Автоматы для всех». По его словам, российские войска предприняли две попытки штурма резиденции. Зеленский позже сказал, что его жена и дети в то время все еще были там.
От американцев и британцев поступали предложения эвакуировать президента и его команду и создать правительство в изгнании, где-нибудь в восточной Польше, которое могло бы продолжать руководить издалека. Никто из советников Зеленского не припоминает, чтобы он серьезно рассматривал эти предложения. Во время телефонного разговора с американцами он ответил фразой, которая попала в заголовки газет по всему миру: «Мне нужны боеприпасы, а не транспорт».
«Это было смело, — сказал официальный представитель США после разговора. — Но очень рискованно». Телохранители Зеленского чувствовали то же самое. Они также призывали его немедленно покинуть резиденцию. Ее здания расположены в густонаселенном районе, окруженном частными домами, которые могут служить гнездами для вражеских снайперов. Некоторые дома находятся достаточно близко, чтобы бросить гранату в окно с другой стороны улицы. «Место было полностью открытым, — говорит Арестович. — У нас не было даже бетонных блоков, чтобы перекрыть улицу».
Где-то за пределами столицы президента ждал защищенный бункер, оборудованный для того, чтобы выдержать длительную осаду. Зеленский отказался туда ехать. Вместо этого во вторую ночь вторжения, когда украинские войска вели бои с российскими на близлежащих улицах, президент вышел во двор и записал видеообращение на свой телефон. «Мы все здесь», — сказал Зеленский после переклички стоящих рядом с ним чиновников. Они были одеты в армейские зеленые футболки и куртки, ставшие их униформой военного времени. — «Защищаем нашу независимость, нашу страну».
К тому времени Зеленский понял свою роль в этой войне. Глаза его народа и большей части мира были прикованы к нему. «Ты понимаешь, что они смотрят, — говорит он. —Ты символ. Ты должен действовать так, как надлежит главе государства».
Когда 25 февраля он разместил 40-секундное видео в Инстаграме, ощущение единства, которое он транслировал, было немного обманчивым. Зеленский был встревожен количеством сбежавших чиновников и даже офицеров. С его стороны не было ни угроз, ни ультиматумов. Он дал им время, чтобы эвакуировать семьи, а затем попросил их вернуться на свои посты. Большинство из них это сделали.
Жить в бункерах президентского комплекса вызвались и другие люди. Сергей Лещенко, известный журналист и депутат, прибыл через несколько дней после вторжения, чтобы помочь команде противостоять российской дезинформации. Ему пришлось подписать соглашение о неразглашении, запрещающее ему делиться какими-либо подробностями об устройстве бункера, его расположении или удобствах. Все его обитатели связаны этой клятвой секретности. Им даже не разрешают говорить о еде, которую они там едят.
Изоляция часто вынуждала команду Зеленского – как и большинство из нас – переживать войну через экраны телефонов. Кадры боев и ракетных обстрелов, как правило, появлялись в социальных сетях до того, как военные успевали проинформировать о них Зеленского. Президент и его сотрудники часто собирались в бункере вокруг телефона или ноутбука, проклиная картины разрушений или радуясь удару беспилотника по российскому танку.
«Это было наше любимое», — сказал мне Лещенко, показывая ролик, где российский вертолет сбивают в небе. Мемы и вирусные видео стали своеобразной отдушиной – как и военные баллады, которые украинцы сочиняли, записывали и размещали в Интернете. Одна из них звучала так: «Посмотрите, как наш народ, как вся Украина объединила мир против русских. Скоро русских не станет, и будет нам мир во всем мире».
Вскоре Зеленский настоял на том, чтобы лично увидеть военные действия. В начале марта, когда российские войска еще обстреливали Киев и пытались окружить столицу, президент тайно выехал из своей резиденции в сопровождении двух друзей и небольшой группы телохранителей. «Мы приняли решение на ходу», — говорит Ермак. Камер при них не было. Некоторые из ближайших помощников Зеленского узнали о поездке почти два месяца спустя, когда он упомянул об этом во время нашего интервью.
Направляясь на север от улицы Банковой, группа подошла к обрушившемуся мосту, обозначавшему линию фронта на окраине города. Зеленский впервые увидел последствия боевых действий вблизи. Его поразил размер воронки, образовавшейся в результате взрыва на дороге. Когда они остановились, чтобы поговорить с украинскими военными на блокпосту, телохранители Зеленского, по его словам, «сходили с ума». У президента не было веских причин подходить так близко к российским позициям. Он говорит, что просто хотел посмотреть и поговорить с людьми на передовой.
Через несколько дней Зеленский отправился в поездку, которую помощники называют «на борщ». На контрольно-пропускном пункте на окраине города президент встретил человека, который каждый день приносил солдатам свежую кастрюлю борща. Они стояли там, в пределах досягаемости вражеских снайперов и артиллерии, ели борщ с хлебом и говорили о Советском Союзе и о том, во что превратилась Россия после его распада. «Он сказал мне, как сильно ненавидит русских», — вспоминает Зеленский. Затем повар подошел к багажнику машины и вытащил несколько медалей, полученных во время службы в советской армии. Беседа произвела на Зеленского глубокое впечатление. «Это было правильно, — говорит Ермак. — Просто поговорить с людьми, на которых мы работаем».
Такие вылазки были редкостью. Часто получая новости от своих генералов и давая им подробные инструкции, Зеленский не претендовал на звание тактического гения. Его министр обороны редко был рядом с ним. Также не было ни одного из высших военачальников Украины. «Он позволяет им воевать», — говорит Арестович, его советник по военным вопросам.
Его дни были чередой заявлений, встреч и интервью, обычно проводимых через экран ноутбука или телефона. Занимали время звонки вежливости, как, например, одна разговор в Zoom с актерами Милой Кунис и Эштоном Кутчером, которые собрали деньги для Украины через кампанию GoFundMe. Перед своим ночным обращением к нации Зеленский излагал темы в разговоре со штабом. «Очень часто люди спрашивают, кто спичрайтер Зеленского», — говорит Даша Заривна, советник по коммуникациям. «Главный — это он, — говорит она. — Он работает над каждой строкой».
В течение марта и начала апреля Зеленский в среднем произносил по одной речи в день, выступая на таких разными площадках: парламент Южной Кореи, Всемирный банк, церемония вручения премии «Грэмми». Каждая из них создавалась с расчетом на свою аудиторию. В выступлении перед Конгрессом США он упомянул Перл-Харбор и 11 сентября. Немецкий парламент услышал, как он ссылается на историю Холокоста и Берлинской стены.
В начале апреля команда стала гораздо чаще выходить из бункера. Украинские войска отбросили врага от окраин Киева, а россияне двинулись на восток. На 40-й день вторжения Зеленский совершил еще одну поездку за пределы комплекса, на этот раз с камерами. Тем утром он ехал в колонне бронетехники в Бучу, где российские войска убили сотни мирных жителей.
По словам Зеленского, тела были разбросаны по всему городу, «их находили в бочках, подвалах, задушенных, замученных». Почти у всех были смертельные огнестрельные ранения. Некоторые лежали на улицах по несколько дней. Когда Зеленский и его команда увидели зверства вблизи, их ужас быстро сменился яростью. «Мы хотели отменить все мирные переговоры», — говорит Давид Арахамия, которого Зеленский выбрал для ведения переговоров с россиянами. — Я едва мог смотреть им в лицо».
8 апреля, когда следователи все еще проводили эксгумацию массовых захоронений в Буче, российские ракеты попали в железнодорожную станцию в Краматорске на востоке Украины. Тысячи женщин, детей и стариков собрались со своим багажом и домашними животными, надеясь успеть на эвакуационные поезда. Ракеты убили по меньшей мере 50 и ранили более сотни человек. Несколько детей лишились конечностей.
Зеленский узнал о нападении из серии фотографий, сделанных с места происшествия и отправленных ему утром. Одна запомнилось больше всего — с женщиной, обезглавленной взрывом. «На ней была яркая запоминающаяся одежда», — говорит он. Это фото стояло у него перед глазами, когда он шел на одну из самых важных встреч в своей карьере. Урсула фон дер Ляйен, высокопоставленный чиновник ЕС, приехала в Киев на поезде, чтобы предложить Украине ускоренный путь к членству в Евросоюзе. Этой возможности страна ждала десятилетиями. Но когда момент наконец настал, президент не мог перестать думать об этой обезглавленной женщине на земле.
Когда он поднялся на трибуну рядом с фон дер Ляйен, его лицо было зеленоватым, и обычный дар оратора подвел его. Он даже не нашел в себе сил, чтобы упомянуть в выступлении о ракетной атаке. «Это был один из тех случаев, когда твои руки и ноги делают одно, а голова не слушается, — сказал он мне позже. — Потому что голова там, на станции, а тебе нужно присутствовать здесь».
Этот визит стал первым в череде европейских лидеров, которые начали приезжать в Киев в апреле. Во время этих визитов на территорию комплекса запрещалось проносить смартфоны. Большое количество телефонных сигналов, передаваемых из одного места, может позволить вражескому беспилотнику-наблюдателю точно определить место сбора. «А потом: бабах», — объяснил один из охранников, изображая рукой дугу ракеты.
Сейчас Зеленский чаще всего работает в Ситуационном кабинете резиденции – не подземном, не укрепленном. Это зал заседаний без окон с одним украшением: трезубец, государственный символ Украины, светящийся на стене за креслом Зеленского. Вдоль других стен висят большие экраны, а из центра стола для совещаний на президента смотрит камера. Около 9 утра 19 апреля лица генералов и начальников разведки заполнили экраны перед Зеленским.
Ночью президент выступил с видеообращением к нации, объявив о начале битвы за восток Украины. Теперь он хотел услышать, где бои были наиболее интенсивными, где его войска отступили, кто дезертировал, в какой помощи они нуждались и где им удалось продвинуться. «В некоторых точках на востоке это просто безумие, — сказал он мне позже в тот же день, подводя итог брифингу генералов. — С точки зрения частоты ударов, тяжелого артиллерийского огня и потерь ситуация просто ужасная».
Больше месяца Зеленский переписывался с двумя украинскими командирами. Они были последними защитниками Мариуполя, города с полумиллионным населением, который российские войска окружили в начале вторжения. Небольшой отряд все еще держится внутри огромного сталелитейного завода. Один из их командиров, майор 36-й отдельной бригады морской пехоты Сергей Волынский, несколько недель был на связи с Зеленским. «Мы уже хорошо друг друга знаем», — сказал мне Зеленский. Чаще всего они звонят или пишут друг другу сообщения, иногда посреди ночи. Ранее солдат отправил президенту селфи, которое они сделали вместе задолго до вторжения. «Мы даже обнимаемся там, как друзья», — говорит он.
Нападение россиян на Мариуполь уничтожило бригаду. Зеленский сказал мне, что около 200 его военнослужащих выжили. Прежде чем они нашли убежище и припасы внутри сталелитейного завода, у них закончились еда, вода и боеприпасы. «Им было очень тяжело, — говорит Зеленский. — Мы старались поддерживать друг друга».
Но Зеленский мало что мог сделать в одиночку. Украине не хватает тяжелого вооружения, чтобы прорвать окружение Мариуполя. На востоке российские войска имеют явное преимущество. «Они превосходят нас численностью в несколько раз, — говорит Ермак.
Почти в каждом разговоре с иностранными лидерами Зеленский просит оружие, которое могло бы помочь уравнять шансы. Некоторые страны, такие как США, Великобритания и Нидерланды, согласились предоставить их. Другие колебались, особенно немцы. «С немцами ситуация действительно сложная», — говорит Зеленский. — Они действуют так, как будто не хотят терять отношения с Россией». Германия во многом зависит от поставок природного газа из России. «Это их немецкий прагматизм, — говорит Зеленский. — Но это дорого нам обходится».
Украина ясно выразила свое недовольство. В середине апреля президент Германии Франк-Вальтер Штайнмайер уже собирался посетить Киев, когда команда Зеленского попросила его не приезжать.
Иногда прямолинейность президента может показаться оскорбительной, как, например, когда он сказал Совету Безопасности ООН, что ему следует рассмотреть вопрос о самороспуске. Олаф Шольц, канцлер Германии, сказал мне, что был бы признателен, если бы Штайнмайера пригласили в Киев «как друга». Но Зеленский понял, что дружеские просьбы не дадут Украине нужного ей оружия. Именно так Зеленский понимает свою основную ответственность. Не как военный стратег, уполномоченный перемещать батальоны по карте, а как коммуникатор, живой символ государства, чья способность привлекать и удерживать внимание всего мира поможет определить, будет ли его нация жить или погибнет.
Его помощники прекрасно осведомлены об этой миссии, и некоторые отзываются о Зеленском неоднозначно. «Иногда он входит в роль и начинает говорить, как актер, играющий президента», — говорит Арестович, который сам много лет был театральным актером в Киеве. — Не думаю, что это нам поможет. По его словам, только когда Зеленский вымотан, маска слетает. «Когда он устал, он не может играть. Он может только говорить от себя», — сказал мне Арестович. — Когда он бывает сам собой, то производит наилучшее впечатление – своей порядочностью и человечностью».
Мне повезло встретиться с президентом в конце очень долгого дня. Спустя почти два месяца после вторжения он изменился. На его лице появились новые морщины, и он больше не искал глазами своих советников, обдумывая ответ на вопрос. «Я стал старше, — признался он. — Я постарел от всей этой мудрости, которой никогда не хотел. Это мудрость, связанная с количеством погибших людей и пытками, учиненными российскими солдатами. Вот такая мудрость, — добавил он, помолчав. — Честно говоря, у меня никогда не было цели получить такие знания».
Это заставило меня задуматься, сожалеет ли он о выборе, который сделал три года назад, примерно в то время, когда мы впервые встретились. Его комедийное шоу стало хитом. Стоя в своей гримерке, он все еще светился от восхищения толпы. Друзья ждали за кулисами, чтобы начать вечеринку. Поклонники собрались на улице, чтобы сфотографироваться с ним. Это было всего за три месяца до его баллотирования на пост президента, когда Зеленскому еще не поздно было передумать.
Но он не жалеет о сделанном выборе, даже с оглядкой на войну. «Ни на секунду», — сказал он мне в резиденции президента. Он не знает, чем закончится война и как история опишет его место в ней. В данный момент он знает только то, что Украине нужен президент военного времени. И именно эту роль он намерен сыграть.
Саймон Шустер TIME
