«Больно хоронить родного человека через Telegram». Беларусы о переживании смерти близких в эмиграции
Смерть близкого человека – это всегда трудно, даже если ты рядом и можешь попрощаться. Еще труднее на расстоянии, если ты за границей и не можешь приехать. Непросто и когда родной человек умирает в эмиграции – встают вопросы о транспортировке тела на родину. Много беларусов за последние три года столкнулись с такими болезненными ситуациями. Некоторые поехали домой – и сейчас находятся в заключении. Другие страдают от чувства вины, что не могут приехать. Поговорили с беларусами, пережившими потерю близкого человека в эмиграции, а также с психологом о том, как справиться с болью и чувством вины.
«Была злость и желание отомстить «лукашистам»
Журналист Алесь в 2021 году был вынужден покинуть Беларусь, чтобы остаться на свободе. В феврале 2022 года мать Алеся, жившая в Беларуси, заболела ковидом и 20 февраля умерла в больнице в Беларуси в возрасте 66 лет.
«Это были очень тяжелые и страшные недели, когда мама была в больнице. Форма болезни была довольно тяжелой и я понимал, что она может не выкарабкаться, но была надежда. Сначала на ее организм, потом на чудо, – рассказывает Алесь. – О смерти я узнал от ее брата. Эта новость была очень болезненной для меня. Но я довольно быстро смог собраться, так как было понимание, что близкие люди тоже умирают, и я не один, кто это переживает. Перед смертью мать мне сказала: “Сыночек, если я умру, ты ни в коем случае не приезжай”».
Мыслей ехать на похороны у Алеся не было – он понимал, что будет схвачен сразу на границе, поскольку «у лукашистов нет ничего святого». Вины за невозможность попрощаться журналист не чувствовал.
«Была злость и желание отомстить лукашистам, – говорит Алесь. – За то, что ничего не делали во время ковида, и из-за этого в Беларуси умерли тысячи людей. За то, что тысячи людей сидят ни за что, а еще сотни тысяч не могут проститься со своими дорогими людьми, вынужденные уехать. Простить я этого не могу и думаю, что и нельзя прощать. Я очень надеюсь дожить до судов над ними, когда им придется за все это ответить».
«Мама сказала: “Ехать не надо – не хочу носить передачи”»
Гродненский журналист Андрей живет в Грузии с 2021 года. В 2022 году в Беларуси умер его отец. «У отца случился инсульт, и я видел это в прямом эфире – во время разговора заметил, как у него «поплыло» лицо. Сразу сказал: вызывайте скорую, – рассказывает Андрей. – Его забрали в больницу, но спасти не смогли».
Андрей хотел ехать домой, но потом подумал о том, что так сделает только хуже своим близким, особенно жене и детям, которые на тот момент были на родине.
«Мама мне тоже сказала: “Ехать не надо – не хочу носить передачи”, – говорит гродненец. – Но мне было трудно принять, что я не там, ничем не могу помочь. Поэтому старался и на расстоянии что-то делать – договориться с костелом, с похоронным домом».
Андрей не мог работать, взял отпуск на две недели, чтобы прийти в себя, ходил к психологу. Журналиста сильно поддержали друзья, и в целом, он говорит, что в такие моменты важно не оставаться в одиночестве.
«Больно хоронить человека через Telegram. Видеть на видео, как он выглядит в гробу, на кладбище, его могилу, – говорит Андрей. – В целом, тот год был для меня очень тяжелый – после отца в Беларуси умерли трое друзей».
Журналист добавляет, что было бы полезным, если бы в Беларуси появилась служба, решающая вопросы с похоронами, если это не могут сделать близкие, если у человека никого нет рядом, а родственники могут управлять процессом на расстоянии.
«Когда я был в Беларуси, я часто ходил на кладбище к друзьям и знакомым, у которых никого не осталось. Кто сейчас там убирает – не знаю», – отмечает гродненец.
«Если в Беларуси нет близких – переживать вынужденную эмиграцию проще»
У беларуски Елены (имя изменено по желанию героини) в прошлом году умерла тетя, которая была для нее очень близка: «Она была сильно в возрасте, со слабым здоровьем, и когда я уезжала, то понимала, что может случиться все что угодно. Но все равно это непросто – когда тебе говорят, что твоя тетя умерла, а ты не можешь поехать на похороны, понимая, что так поставишь себя под угрозу».
Елена не поехала. Похороны организовали дальние родственники, они же приглядывают за могилой. Из близких у женщины в Беларуси никого не осталось – родители умерли уже давно.
«Это прозвучит ужасно, но я считаю, что в нынешних условиях отсутствие родственников в Беларуси – фактор, который делает переживание вынужденной эмиграции проще, – говорит Елена. – Если бы родители еще жили, передо мной стоял бы сложный выбор, и оставить их было бы невозможно, и одновременно им не было бы лучше, если бы я осталась и оказалась за решеткой».
Елена верит, что однажды она сможет посетить могилы родителей и тети. Власти, которые задерживают людей, приехавших на похороны, женщина понять не может.
«Наверное, люди в системе видят в таком положении какой-то свой реванш, что они хоть таким образом нас победили – создали невыносимые моральные страдания», – отмечает беларуска.
«Когда мать умерла, хотела ехать в Беларусь, продумывала маршруты через Россию»
Мария (имя изменено по желанию героини) за последние два года пережила отъезд из Беларуси в Украину, бегство из Украины от войны, смерть матери зимой 2022 года, с которой накануне летом виделась и все было хорошо. Осенью 2022 года мать Марии заболела – у нее диагностировали опухоль молочной железы с метастазами в печень, легкие и головной мозг.
«В октябре мама начала говорить, что у нее болит живот. Все развивалось стремительно – она попала в больницу, потом в онкологический диспансер. Я надеялась на операцию, лечение. Мы виделись с мамой летом в Грузии – она впервые за 57 лет побыла на море. Все было хорошо. Но когда родственница прислала мне фотографию мамы, я поняла, что все плохо – она постарела лет на 10-15 за это время», – рассказывает Мария.
Девушка хотела ехать в Беларусь, продумывала маршруты. «Я понимала, что не могу ехать из Польши, потому что задержали бы на границе. Думала, может, через Россию – лететь в Турцию или Грузию, оттуда в небольшой российский город с аэропортом, оттуда внутренним рейсом в Москву и потом в Беларусь. Но друзья остановили меня: мол, это серьезный риск и не факт, что ты так сделаешь лучше маме, – говорит Мария. – Я понимала это. Еще у меня там бабушка и дедушка в возрасте, и на их плечи еще бы легла обязанность носить мне передачи, условно говоря. И я приняла решение все же не ехать».
Утром 22 декабря Мария проснулась в 6 часов и увидела много звонков от дедушки – ей все стало понятно. Маму похоронили. Поскольку бабушка с дедушкой старенькие, за могилой ухаживают друзья Марии.
«Я даже не знаю, насколько я им обязана за их участие в моей судьбе, и что они там все для меня делают», – говорит девушка.
Мария написала письмо маме, поехала с ним к морю и там сожгла его. Говорит, в некотором смысле после этого ритуала стало легче.
Первые этапы после смерти человека за рубежом подобны тем, что происходят в Беларуси
Беларусы Андрей и Виктория (имена изменены по желанию героев) выехали из Беларуси в 2021 году в Украину, оттуда после нападения России – в Вильнюс. Здесь у Андрея и случился инсульт. Спасти не смогли.
Виктория рассказала нам, как это происходило: «Андрей умер дома. У него был приступ, я вызвала скорую. Медики констатировали смерть и вызвали полицию. Эта формальность нужна, чтобы исключить насильственную смерть. В таких случаях всегда делается вскрытие. То же самое было и в Беларуси, когда 4 года назад умер мой папа. Дальнейшие этапы также схожи».
Полиция опросила, что и как случилось, зафиксировала все и вызвала службу из морга, забравшую тело. Также полицейские забрали вид на жительство умершего, а вот беларусский паспорт оставили, поскольку это собственность Республики Беларусь.
После получения в тот же вечер от полиции бумаги о том, что все формальности пройдены, можно было заключать договор с похоронным агентством, которое полностью организовало прощание, прошедшее в католическом храме. После прощания сотрудники похоронного агентства завезли тело в крематорий. Через несколько недель на почту Виктории пришла бумага из полиции об отсутствии оснований для уголовного дела, потому что смерть была ненасильственной.
«Это был непростой выбор – похоронить в Литве или на родине»
Решение о кремации было принято, потому что Андрей хотел вернуться домой и такой была его воля – быть похороненным на родине, а перевезти прах проще, чем тело.
«Для меня это был непростой выбор, – говорит Виктория. – Я понимала, что отправлю прах в Беларусь, но не смогу прийти на могилу еще неизвестно сколько. Но похоронить его эгоистично рядом с собой я не могла, так как знала, что это был бы его выбор – вернуться домой».
В Вильнюсе в крематорий, по словам жены почившего, никого не пускают, в отличие от Беларуси, где прощание проходит непосредственно в зале крематория, а потом гроб оттуда «уезжает». На следующий день после кремации Виктории выдали урну и документы, в том числе свидетельство, что в урне именно прах Андрея и ничего запрещенного – это нужно для перевозки праха через границу.
В конце января друг Андрея отвез его прах на собственной машине в Беларусь. На границе вопросов не было – вполне хватило переведенного и нотариально заверенного литовского свидетельства.
«Страшно уйти из жизни и так и не увидеть свободную Беларусь»
Переживать смерть близкого человека в эмиграции труднее, чем в Беларуси, говорит Виктория.
«Мне было тяжело, потому что здесь нет моего привычного окружения. Дома было бы проще – мама, друзья, знакомые улицы, воспоминания из детства, на что я могла бы опереться. Простая прогулка по Минску была бы для меня терапией. А здесь не на что», – говорит женщина.
Виктория говорит, что после ухода мужа стала сильно бояться собственной смерти: «Я поняла, что должна держаться из последних сил, так как, во-первых, у меня дочь, и в ситуации смерти близкого человека я должна быть для нее точкой опоры. Тем более, что она уже пережила депрессию. Поэтому я не могла даже нормально поплакать, чтобы не напугать лишний раз ребенка. Если со мной что-то случится, она здесь останется совсем одна. Поэтому я так боюсь сейчас за свою жизнь. Даже в Украине под бомбами год назад я так не боялась. Еще страшно, что ты можешь уйти из этой жизни и так и не увидеть свободную Беларусь и то, ради чего ты все это терпишь».
Беларуска добавляет, что вопрос смерти они обсуждали с матерью – уже немолодой женщиной, проживающей в Беларуси.
«Ей хоть и не так много лет, но слабое здоровье. Как-то она мне сказала – если со мной что-то случится, не думай сюда приезжать, – рассказывает Виктория. – Это ужасно. Моя мама беспокоится о моей безопасности и еще при жизни запрещает прийти к ней на похороны, потому что понимает, что это может закончиться плохо для меня. Страшно, что мы в XXI веке вынуждены переживать такие вещи».
Психолог: «Ехать на похороны в Беларусь нет смысла»
Мы попросили психолога Наталью Скибскую прокомментировать, как потеря близкого человека переживается в эмиграции, на расстоянии, что тогда происходит с психикой, как помочь себе.
«Прежде всего, нужно отгоревать, и здесь не важно, рядом с вами умер близкий человек или далеко, – говорит Наталья. – Ехать на похороны, если вы за границей, нет смысла. Ведь присутствие там нужно только вам. Умершему уже ни холодно, ни жарко от того, приехали вы или нет. Но если думать, что эти люди вас любили, наверное, они бы не хотели, чтобы вы из-за них сидели в тюрьме. На это надо опираться».
Есть разные практики горевания по умершему. Можно писать письма, выражать там свои чувства, говорит психолог. Кому-то помогает молитва, другому плач. Можно идти к психологу, вспоминать, рассказывать друзьям об этом человеке, как его не хватает.
«Самое главное – не прекращать чувства, не блокировать их, – подчеркивает Наталья Скибская. – Надо выплакаться, пережить горе. Ведь если этот человек был так важен, что вы были готовы рисковать безопасностью и свободой, чтобы поехать на похороны, значит, у вас есть сильные чувства, которые можно и нужно выражать и проживать».
«Говорите, пока люди живы. Чтобы потом не плакать о том, что не договорили»
Наталья Скибская отмечает, что нужно разговаривать с близкими. Если в Беларуси остались родственники в возрасте, больные, нужно успеть выяснить с ними отношения, пока есть время. Одновременно важно успеть сказать не только об обидах, но и о нежности, любви, выразить важность человека для вас.
«Говорите, пока люди живы. Чтобы потом на кладбище или у психолога не плакать о том, что вы не договорили», – советует специалист.
Также, по ее словам, стоит обсуждать смерть, выражать свою волю по поводу судьбы тела после ухода. «Это нормально, это – часть жизни. Человек имеет право выразить свою волю, пока жив, – говорит психолог. – Некоторые родители, действительно заботящиеся о своих детях, говорят им: если я умру, ты не приезжай. Это очень хорошая вещь, которую родители могут сделать для своих детей, ведь так они умеряют муки совести».
По словам Натальи Скибской, если человек говорит «Я тебе разрешаю, не приезжай, для меня важно, чтобы ты остался в безопасности», таким образом он снимает значительную часть чувства вины за невозможность быть на прощании. Поэтому об этом нужно разговаривать, и даже самим задавать такие вопросы, если дома остались пожилые или больные родственники.
Анна Гончар / Авер belsat.eu
