«Пугали, били палками, заставляли бегать по коридорам». Бывший политзаключенный – о СИЗО № 2 в Витебске
Бывший политзаключенный Михаил Жемчужный в общей сложности провел в местах лишения свободы 11,5 лет. За это время мужчине пришлось пройти через многочисленные места наказания в Беларуси, содержание в которых порой существенно отличалось. Михаил Жемчужный рассказал «Белсату» об одном из самых жутких мест в нашей стране – СИЗО № 2 в Витебске, в котором политзаключенный был дважды.
зона.бел – проект «Белсата», посвященный условиям, в которых содержатся политические заключенные. Тюрьмы, колонии, СИЗО, ИВС – там проводят дни, месяцы и, к сожалению, годы те, кто незаконно попал за решетку. Журналисты не могут показать изнутри то, как выглядит быт за решеткой, но с помощью тех, кто уже отсидел, мы можем рассказать об испытаниях, через которые проходят тысячи белорусов.
Впервые Михаил Жемчужный попал в СИЗО № 2 в 2006 году и пробыл там 2,5 года. По его словам, тогда условия содержания в Витебске были еще довольно комфортные.
«Почти каждую неделю меня возили на суды, я боролся за свою невиновность. Обычно меняли по три камеры за неделю, чтобы я не сходился с осужденными, но осужденные меня уже все знали и хорошо принимали. Тогда был где-то 2006 год, только первый год, как туда въехал общеизвестный Кузовок (начальник СИЗО № 2 Владимир Кузовков. – Прим. «Белсата»), который начал ломать колонию – раньше она была «черной». Поэтому было очень уютно, комфортно сидеть, особенно бандитам. Даже когда нас начал прессовать «Алмаз», мы все равно жили довольно дружно и весело».
Комфортным условиям содержания в СИЗО в то время способствовал и капитальный ремонт, который как раз провели в те годы.
«Тогда клали кафель в каждой камере на полу, кабинки для туалетов строились, сделали крытый прозрачным пластиком прогулочный дворик. Окна тоже пластиковые повсюду, они открываются. Даже были электроподъемники на окнах, которые из коридора управлялись контролером. Условия были действительно довольно комфортные».
«Есть и нормальные среди милиции люди, некоторые даже приходили в камеру и просили прощения»
Политзаключенный говорит, что когда он в 2015 году второй раз попал в СИЗО № 2, там все изменилось.
«Во-первых, в каждой камере были, как минимум, по две “утки”, которые сдавали. Причем они не знали о существовании друг друга. Практически каждый день они выходили с докладами в оперативную часть, за две, за пять или за пачку сигарет сдавали осужденных, рассказывали, кто чем занимается и что говорит. Они накаляли обстановку в камерах и тюрьме в целом.
Во-вторых, контролеры стали озлобленными, полностью изменился их контингент. Среди контролеров были сыновья прокуроров, родственники администрации нашей “химии” на Чепина. Там круговая порука была, и они очень жестко относились к осужденным. Были оскорбления, даже избивали осужденных. Но есть и нормальные среди милиции люди, некоторые даже приходили в камеру и просили прощения у меня за происходящее, хотя это и нарушение режима содержания».
«Его надели щекой на крючки для одежды, когда избивали»
Михаил Жемчужный был одним из первых, а иногда и единственным политзаключенным в Беларуси, поэтому отношение администрации к нему существенно отличалось. Но нелегкой была жизнь и остальных заключенных.
«Обыски были приблизительно раз в месяц в каждой камере, а там, где я сидел, были и еженедельно. Нас выводили, сажали в неудобные позы, пока в камерах был обыск, стучали молотками по стенам, кричали и пугали, били палками, заставляли бегать по коридорам. Доходило до того, что заставляли раздеваться и голыми ползать, имитируя спасение во время пожара, толкая перед собой скрученный матрас по полу. Это все снималось на видеокамеры в присутствии начальника СИЗО Кузовка».
Еще по истечении своего первого срока Михаил Жемчужный занялся защитой прав заключенных. Он стал членом правозащитной организации «Платформа», а позже и соучредителем новой организации – Platform Innovation. Естественно, что когда он попал за решетку второй раз, активно боролся за права заключенных. Но активности такого рода в СИЗО № 2 не любили, что иногда приводило к ужасным вещам.
«Был один случай. Парень, который вместе со мной боролся с администрацией за условия содержания, был назначен на этап. Его оставили в камере во время прогулки, а после прогулки вся камера уже была залита кровью. Парень сидел в полном отсутствии памяти. Он сидел на кровати и никого не узнавал. Он только спросил меня: “Где я?” Я бросился ему помогать, потому что он был сильно избит. У него была разорвана щека – его надели щекой на крючки для одежды, когда избивали. Но мне сказали отойти от него и не подходить, так как иначе на всю камеру повесят обвинение в том, что это мы его избили. Через какое-то время этого парня забрали из нашей камеры, и я не знаю, что с ним дальше было».
«Ложились на пол и дышали свежим воздухом из-под двери»
По словам Михаила Жемчужного, администрация СИЗО № 2 выполняла распоряжения сверху и совсем ни за что выписывала людям карцер. Еще во время судов политзаключенный отсидел в карцере 45 суток в ужасных условиях.
«Осужденных, которые активно боролись за свои права, помещали в карцер. Это то же самое, что и ШИЗО, только называется по-другому. Там довольно жесткие условия, холодно круглый год. Там были случаи, когда засыпали в унитаз ведро хлорки, затем туда – ведро воды, давали только одну тряпку. Выживали только так, что ложились на пол и дышали свежим воздухом из-под двери. Но надо было как-то быстро избавиться от этой хлорки, иначе через час-два тебя оттуда вынесут вперед ногами. Но и к этому мы адаптировались и уже знали, как себя вести в таких условиях. Мы ложились на пол и в таком состоянии эту хлорку убирали, смывали и таким образом выживали».
По воспоминаниям Михаила Жемчужного, в карцере заключенный почти полностью лишался своих прав.
«Я помню, что как раз в 2015 году на Пасху завезли осужденного из Орши, которого поместили рядом с моим карцером. Он был избит и искалечен следователями настолько, что был поврежден позвоночник, и мог только лежать на полу. Он ходил под себя, отказывался от еды, и врачебной помощи ему не оказывали, ведь если ее оказать, то нужно регистрировать случай, переводить осужденного в медицинскую часть и фиксировать побои. Поэтому на камеру этого осужденного повесили карантин, и туда не приходил ни прокурор, ни следователь, ни адвокат, то есть фактически он там медленно умирал. Эта камера располагалась рядом с моей: у меня была пятая камера, а у него – четвертая».
«Задача перед медиками поставлена такая, чтобы осужденные до следующего срока не доживали»
Особое внимание бывший политзаключенный обращает на оказание медицинской помощи в СИЗО № 2 в Витебске.
«До посадки я работал с медиками, один из них – мой друг – оказался в СИЗО во врачебной части. Он мне сказал, что задача перед медиками поставлена такая, чтобы осужденные до следующего срока не доживали. Причем врачебная часть подчинена милиции, а не минздраву, медчасть вся под МВД. Эта такая юридическая особенность медиков, работающих в местах лишения свободы».
В такой действительности иногда приходилось бороться и с медиками.
«Чтобы создать мне особые условия, в моей камере сверху надо мной поселили осужденного, больного педикулезом. Естественно, что в первую же ночь с него все начало сыпаться, но я не знал об этом, и я заболел тоже. В течение двух месяцев я страдал от этого, пока практически вся кожа не покрылась кровью. Мне не помогали. Тогда я начал говорить врачам, что сообщу адвокату, когда начнутся суды, и их привлекут к ответственности за неоказание помощи. Только после этого мне дали какую-то мазь, и в течение трех дней я полностью вылечился. Но страдал тогда я очень сильно».
ВК/ММ belsat.eu
