Как репрессии вынуждают людей подчищать историю в интернете и к чему это может привести
Белорусские негосударственные СМИ все чаще сталкиваются с ситуацией, когда герои публикаций просят из соображений безопасности удалить материалы за 2020–2021 годы, связанные с протестами, потому что боятся политических репрессий. Belsat.eu рассказывает об этом неоднозначном феномене и пытается разобраться в возможных последствиях.
Прецеденты в прошлом
Медиаэксперт Павлюк Быковский говорит, что оценить масштабы этого явления в белорусском медиапространстве довольно трудно. Но действительно, многие редакции теперь сталкиваются с обращениями героев публикаций, которые просят убрать материалы из интернета.
«Очевидно, что до 2020 года таких историй было меньше, их буквально можно было пересчитать по пальцам, – констатирует Быковский в интервью с belsat.eu. – Раньше это было исключением из правил. Одна из таких историй была, когда СМИ писали о несправедливом преследовании бизнесмена, а тот, выйдя на свободу, попросил убрать такого рода публикации. Удаление публикаций привело к скандалу в медиасфере».
Эксперт имеет в виду историю бизнесмена Виктора Прокопени. Прокопеню арестовали в апреле 2015 года и продержали в СИЗО девять месяцев. Все обвинения с предпринимателя были сняты, а через несколько лет он оказался в фаворе у Александра Лукашенко, даже стал одним из «отцов» IT-декрета. Представители Прокопени обращались в независимые СМИ с требованием подчистить информацию о его аресте с сайтов, так как такие публикации «вредили его международной репутации». Часть изданий пошли навстречу бизнесмену, в результате чего были удалены десятки материалов. Этот инцидент получил большой резонанс: комиссия по вопросам этики Белорусской ассоциации журналистов раскритиковала такую практику и заявила о недопустимости удаления или редактирования прежних материалов ради частных интересов публичных лиц.
Существует интересный прецедент и в международной практике – «дело Костеха». Испанский гражданин Марио Костеха Гонсалес в 2014 году добивался удаления публикации о том, что он был вынужден продать дом, чтобы оплатить долг. Требование Кастеха удалить статью из электронной версии газеты La Vanguardia отклонили, но при этом Европейский суд обязал Google убрать ссылки на материал. То есть статья осталась в сети, но теперь недоступна через поиск.
Выбор редакции
Естественно, нынешняя ситуация совсем не похожа на «дело Прокопени» или «дело Костеха» – речь идет не о деловой репутации, а о безопасности героев публикации. Их опасения в ситуации массовых политических репрессий понять нетрудно.
Редакция «Белсата» обычно идет навстречу таким просьбам, потому что понимает, что людям, которые остаются в Беларуси, страшно. Всего речь идет уже о десятках случаев: герои публикаций просят убрать фото, видео, а иногда – весь материал полностью. Хотя «Белсат» старается все же не удалять материалы полностью, а вместо этого, например, может убрать настоящие имена, место жительства или названия учреждений.
Юрист Олег Агеев считает, что в таких случаях редактирование или исправление текста – это прежде всего право, а не обязанность редакций.
«С правовой точки зрения независимость СМИ заключается в том, что сами медиа решают, какой материал им выставлять и в каких случаях его снимать. Поэтому скорее этот вопрос нужно отнести к выбору редакции», – отметил он в интервью belsat.eu.
Вместе с тем Агеев констатирует, что существует и белорусское законодательство, и международные стандарты по защите персональных данных. Поэтому при определенных условиях, когда человек не нашел взаимопонимания с редакцией, он может апеллировать к этим юридическим нормам.
Имеет ли это смысл?
Олег Агеев отмечает, что и до событий 2020 года были случаи, когда материалы в СМИ власти использовали в репрессивных целях. Например, неоднократно поводом для административного преследования становились публикации фото с «несанкционированных массовых мероприятий».
«Были кейсы, когда на суде кроме публикации больше ничего не было. Даже случалось, что люди, которых привлекали к ответственности, потом предъявляли претензии к СМИ. Но, конечно, участие в уличном мероприятии само по себе предполагает публичность – таинственных массовых мероприятий не бывает. И человек, который идет на мирное собрание, должен понимать, что об этом могут узнать все. Поэтому жаловаться на журналистов здесь не приходится», – отмечает юрист.
После 2020 года, в условиях правового дефолта, фото с протестов в СМИ силовики начали использовать не только для административного, но и для уголовного преследования (хотя в случае уголовных дел фото с протестов обычно не используется в качестве единственного доказательства).
«Опасения людей абсолютно обоснованы. Действительно фигурант такого контента может подвергаться дополнительному риску преследования. Власти это делали и продолжают делать. Это важно понимать», – подчеркивает Агеев.
Насколько эффективным может быть решение убрать тот или иной материал или фотографию? Павлюк Быковский сомневается, что удаление публикаций из интернета действительно может помочь человеку избежать репрессий.
«Я не думаю, что это эффективно, так как, насколько мне известно, правоохранительные органы всегда делают копии того, что публикуется в социальных сетях, мессенджерах и на страницах СМИ, и эти копии делаются в режиме реального времени. Поэтому постфактум, скорее всего, удаление не будет иметь большого смысла. Но каждый человек сам выбирает, как себя защищать», – говорит он.
По мнению эксперта, такие меры скорее нужны людям для психологического самоуспокоения: «Это вроде того, что они ставят крестик: я сделал все от меня зависящее, чтобы обеспечить свою безопасность».
Олег Агеев, в свою очередь, отмечает, что каждая ситуация может быть индивидуальной, в политических репрессиях порой сложно найти четкую закономерность: «Протест был массовый, в нем принимали участие сотни тысяч человек. Безусловно, силовой аппарат не может привлечь к ответственности всех, кто участвовал в протестах. Они делают это выборочно, руководствуясь какими-то своими критериями».
«Для нового поколения может стать открытием, что были массовые протесты»
Быковский констатирует, что редакции вынуждены реагировать на новые вызовы и заботиться о безопасности людей. Например, иногда журналисты стараются давать такие ракурсы участников акций, чтобы по фото или видео невозможно было никого узнать. Есть случаи, когда редакции сами, без соответствующих просьб, начинают блюрить лица на фотографиях. Однако в целом рассчитывать на общую позицию, какой-то универсальный подход к этой проблеме не приходится, полагает эксперт. Он подчеркивает, что главная задача СМИ – освещать происходящее. Журналисты – не участники политического процесса, в идеале они не должны быть на одной или другой стороне (хотя это не исключает того, что представители СМИ могут проявлять свою гражданскую позицию).
«С другой стороны, есть старое правило журналистики: не навредить людям, о которых ты пишешь. Это работает для укрепления доверия. Естественно, это правило не всегда возможно выполнить. Мы стремимся в публикациях, чтобы люди не были полностью анонимными: чтобы наши публикации не выглядели как вымышленные, нам нужно опираться на конкретных личностей. И тут тот баланс, который находит редакция, в каждой ситуации будет свой. Где-то люди полностью анонимные, где-то указана принадлежность к определенной профессии или месту жительства…» – отмечает эксперт.
Быковский также рассуждает о возможных последствиях волны удалений материалов. По его словам, уменьшение количества публикаций вместе с общим эффектом запугивания будет изменять восприятие обществом тех процессов, которые происходят в стране. Чем меньше в публичном пространстве будет информации, тем больше у людей будет появляться сомнений по поводу масштабности протестных событий, настроений в обществе и т.д.
«Можно провести аналогии с советскими временами, когда многие молчали о сталинских репрессиях, даже если они касались их конкретной семьи – это было секретом для новых поколений. Дети становились пионерами и комсомольцами и не знали, что у них было с дедушкой или прадедушкой. Когда в конце 80-х появилась публикация о Куропатах, то это имело эффект разорвавшейся бомбы. Люди слышали о репрессиях, но такого масштаба не могли себе представить. Примерно такой же эффект через несколько поколений может быть и относительно событий 2020–2021 годов. Для нового поколения может стать открытием, что были массовые протесты и массовые репрессии», – отмечает он.
Вместе с тем Быковский подчеркивает, что в современных условиях полностью уничтожить или переписать историю событий 2020–2021 годов просто невозможно, потому что все равно в открытых источниках будут оставаться огромные объемы информации.
РР/ИР belsat.eu
