Когда пройдут годы и Беларусь изменится, как запомнят настоящее время? В Международный день музеев «Белсат» задался вопросом: какие могут быть экспонаты в «Музее эпохи Лукашенко»?
Музей безнадежной вторичности от Жбанкова
Что в этом музее: пространство, в котором постоянно на множестве экранов звучат одновременно российское телевидение, «Славянский базар», «Радио Свобода» и хиты AC/DC.
Культурный аналитик, журналист и автор передачи «Шокинг Культ» Максим Жбанков говорит об «эпохе Лукашенко» как об уже минувшей. И заявляет, что не видит ее в терминах музейного сохранения, «за исключением бесконечного парада унитазов».
«Мне кажется, что эта эпоха выделялась блестящим отсутствием стиля, отсутствием вразумительной и понятной культурной политики, культурной перспективы и культурной традиции».
Эту ситуацию он называет «no style» – отсутствие матрицы не только эстетических или художественных, но и интеллектуальных смыслов. «Эпоху Лукашенко» он описывает как бесконечную стагнацию без понятного прошлого и будущего: «на пепелище традиций», «в тени красной империи», «при коме прогностического мышления».
«Если вспомнить бессмысленные и безнадежные поиски «государственной» национальной идеи, можно делать вывод о том, что это была ситуация фактически потерянной на долгое время национальной идентичности, – рассуждает он. – Это было существование на остаточном ресурсе того, что было накоплено в течение советских времен. В этом смысле мы были резервацией советскости, в которой все, что должно было прозвучать, выглядело безнадежно вторичным».
Хотя советское прошлое для Беларуси оставалось, советского будущего Беларуси не обещали, отмечает Жбанков. В СССР по крайней мере собирались в «лучшее завтра» и построить коммунизм к 1980 году, а Беларусь при Лукашенко просто остановилась в развитии на 27 лет, заявляет он.
При том, по мнению Жбанкова, белорусы жили в гиперпелевинской действительности, когда одновременно имели «внутреннюю Европу», альтернативную и квазидисидентскую культуру – и «Внутреннюю Монголию», безнадежно истлевший и угрюмый совок. Как во властном раскладе, так и в альтернативной действительности работала интуитивная, спонтанная, лоскутная самоидентификация в формате «легкого партизанского движения» (термин художника Игоря Тишина). Произошла «многослойная дискотека вокруг пустоты на месте того, где в нормальном обществе существует подставная матрица национального сознания», частные импровизации на фоне заснувшего глобального пейзажа.
Однако Жбанков просит не упрощать «музей эпохи Лукашенко» до таблички «гл. БССР». Говорит, есть разница между бесконечно декларируемой властями «стабильностью» и фактической стагнацией – движением без цели и сдвигов, «монотонным маршем на месте». В этой реальности ежедневно, говорит он, было 23 февраля и 9 мая, а 10 мая не было, да и не могло быть никогда.
Музей противостояния и иронии от Freedom Belarus
Что в этом музее: розовый автозак на Окрестина.
В прошлом году команда белорусских режиссеров, дизайнеров и разработчиков объединилась в инициативу Freedom Belarus, которая уже работает над виртуальным музеем – правда, посвященным не всем годам правления Лукашенко, а современному белорусскому искусству.
Автор идеи Анна Баландина и основательница проекта Мария Михальчук рассказывают «Белсату»: хотя через краудфандинг собрали небольшую сумму, но говорят, набрали профессиональную команду единомышленников из IT-сферы и получили полезный опыт. В рамках проекта они уже выдали ряд видеозарисовок и музыкальных клипов, фотопраект о рамках и ограничениях. Для виртуального музея IT-команда создала концепты залов, функционала и навигации.
Мария говорит, что первый зал задумали посвятить протестам, ведь еще в сентябре мечтали: «Было бы чудесно что-то вроде остатков Берлинской стены поставить в центре города, где будут все плакаты, рисунки, творческие высказывания». Однако сейчас такое невозможно, поэтому в виртуальном музее они хотят предоставить безопасную площадку для творческих и креативных людей Беларуси с «экспонатами, которые нельзя будет уничтожить, конфисковать или запретить». И делать они собираются культурный хаб не только для протестов, но и для любого независимого творчества.
«Кстати, мы хотели бы поблагодарить Лукашенко только за то, что вопреки происходящему творчество немыслимо поперло, люди стали не стесняться высказываться», – шутит Мария.
На вопрос о том, как можно в музее описать нынешнюю жизнь будущим поколениям, Анна переспрашивает: жизнь в мире или в Беларуси? Говорит, в какой-то момент ей показалось, что это две разные жизни:
«Жизнь в моей стране в последнее время я бы не смогла описать кратко. В первую очередь это боль, страх, понимание своего обесценивания как гражданина этой страны, постоянные поиски справедливости или понимания, непокорность. И еще раз, очень много боли.
Но есть и другая сторона: это понимание, что делаешь все правильно, что тебя окружают такие красивые, смелые люди, ведь раньше многие мы этого не замечали так очевидно. И что все не зря. Тогда появляются силы на жизнь, на поступки и на творчество. Это очень важно. Я не уверена, что в целом испытывала бы ностальгию по этому отрезку времени».
Мария считает, что в «Музее эпохи Лукашенко» государственная культура была бы «невыразимой карикатурой». Они с Анной соглашаются в том, что под «музей эпохи Лукашенко» лучше всего подошло бы здание минского Центра изоляции правонарушителей на переулке Окрестина.
Мария добавляет со смехом, что во дворе изолятора на Окрестина можно было бы поставить розовый автозак. И уточняет: в таком музее нужно рассказывать и серьезные истории тех, кто побывал в изоляторе. Это нужно, чтобы посетители понимали, что то были «не просто люди, которые наконец встретились лично и улыбались, прогуливаясь вместе, познакомились с соседями во дворе, стали помогать друг другу, объединились ради общей цели и поняли, что не одиноки». А что много людей пострадали и пожертвовали собой ради перемен к лучшему.
«Рассказать все, чему мы были свидетелями, – объясняет Анна. – Что видели, чувствовали. Что прошли многие наши соотечественники, пережившие семьи. Я искренне верю и вижу уже сейчас, что и прошлые, и нынешние, и будущие поколения точно знают, в какой стране они не хотели бы жить. Важно помнить об этом».
Давать «исторические уроки» музей не должен, отмечает Мария. Музей не обучает посетителя, а лишь рассказывает историю того или иного периода. Она считает, что неправильно «навязывать» посетителю, что что-то было правильно или неправильно: получив информацию от экскурсоводов или свидетелей событий, посетитель должен сделать свои выводы.
Музей «культуры Дожинок» и виртуальный архив от Хоревского
Что в этом музее: соломенные скульптуры вокруг дома матери Лукашенко, а в виртуальном архиве – все выступления Лукашенко и все номера «Советской Белоруссии» в формате PDF, все концерты «Славянского базара» и все фильмы «Беларусьфильма» с 1994 года.
Культуролог, художник и историк искусства, литератор и преподаватель ЕГУ Сергей Хоревский предлагает сделать прежде всего виртуальный музей «эпохи Лукашенко»: мол, теперь же нетрудно. А в востребованности реального музея он сомневается.
Он вспоминает: Сальвадор Дали в свое время говорил, что от истории коммунизма останутся только пыльные архивы. После распада СССР прошло всего 30 лет – «мы это и видим», говорит Хоревский, ведь интерес к советскому наследию есть только у определенного контингента «маньяков, для которых «Линия Сталина» – это прикольно».
Интерес к советскому был первые лет 10 у тех, кто это пережил, и первые лет 20 у тех, кто приезжал посмотреть на тоталитарную экзотику. Больший интерес теперь будет вызывать, например, экспозиция о войне с Наполеоном, хотя Минск был под французами всего 9 месяцев, или о Западной Беларуси, которая была в составе Польши 18 лет. А кому сейчас, спрашивает он, был бы интересным музей советского колхоза?
«Желающих посмотреть на оранжерею кактусов найдется куда больше».
У «эпохи Лукашенко» нечего показать, уверен он. Нет пирамиды ценностей, как была в СССР – а советскую «новую религию» «годами создавали не самые глупые люди», и «там можно было найти ответы на любые вопросы». Нет ни Чучхе, ни Рухнамы.
Значительные материальные вещи, как то здания Национальной библиотеки, железнодорожный вокзал и Дворец Республики, это проекты советского времени. Дворец Независимости, возведенный по уже не советскому проекту, «неинтересен во всех смыслах», считает Хоревский: «Этим не впечатлишь тех, кто видел Бухарест».
Достойными экспозиции он не считает белорусские часы, белорусский автомобиль или белорусский космический спутник, который не взлетел. Прорывов вроде «белорусского компьютера» или «белорусского телефона» не было. Знаковым объектом может стать разве только атомная электростанция («если там не случится какой-то беды», уточняет Хоревский). Остальное же не изменилось с советских времен.
Могло ли при Лукашенко быть иначе? Хоревский считает, да. Только не ставилась задачи создать что-то адекватное, а ставилась только задача создать то, что понравится Лукашенко. И ни экспертное, ни общественное мнение власти не нужно:
«Если бы они допустили себе на минуту, что они в чем-то могут ошибиться, они бы доверились какому-то экспертному сообществу, обществу, и оно бы нашло какие-то адекватные формы. Но поскольку этого допустить никто не может…»
На малой родине Лукашенко, в деревне Александрия Шкловского района, уже есть «фейковый домик» на месте аутентичного дома матери Лукашенко и готовая инфраструктура, отмечает Хоревский. Это, считает он, «уникальный и ценный пример того, что такое агрогородок и агротреш», и там стоит устроить музей «культуры Дожинок» под открытым небом, свезти туда «соломенные скульптуры чебурашек». Только это не то, с чем стоит ассоциировать Беларусь, добавляет Хоревский: это «отрыжки советского треша, продолжение бреда, навязанного сверху».
Кроме того, уже существует Музей современной белорусской государственности в резиденции Лукашенко в Минске на улице Карла Маркса, который Хоревский описывает как «три комнаты бессвязного назначения с бессвязной экспозицией». Этого, говорит он, хватит для самых интересных, уникальных и показательных артефактов «эпохи Лукашенко», там же можно делать экспозиции, например, о пропавших в 1999-2000 годах оппонентах Лукашенко. Для остального – Александрия и БелАЭС.
АА/МВ belsat.eu
