«Беларусскоязычным детям могли диагнозировать задержку психического развития». Инна Кулей – о работе логопедом и эмиграции
Инна Кулей – известный беларусский общественный деятель, ранее – координатор Программы Калиновского, жена Александра Милинкевича, кандидата в президенты Беларуси на выборах 2006 года, а кроме всего прочего – логопед-дефектолог. Сейчас она живет в Варшаве, где в сентябре открыла собственный логопедический кабинет. Мы пообщались с Инной Кулей о беларусской логопедии, разнице между постановкой правильной речи по-русски и по-беларусски, программе Калиновского и беларусском образовании за рубежом, а также о жизни в изгнании и где брать оптимизм и веру в лучшее будущее Беларуси.
«Когда появились беларусскоязычные пациенты, пособия на родном языке пришлось создавать самой»
– Инна, в сентябре вы объявили, что открыли в Варшаве свой логопедический кабинет и начинаете прием клиентов. Раньше вы работали онлайн. Расскажите, пожалуйста, как пришла идея выйти в офлайн и открыть свой кабинет?
– Дефектология – моя первая специальность. Я работала по ней некоторое время сразу после выпуска из педагогического университета тогда имени Максима Горького, сегодня – Максима Танка. Достигла уровня высшей категории. Потом мое внимание отвлекла общественная деятельность. Я учредила общественную организацию «Брестский областной центр общественных инициатив «Вежа», а позже Комитет защиты репрессированных «Салідарнасць» в Минске. Логопедическое дело я тоже не бросала, но занималась больше частно, с друзьями.
В 2017 году, когда умер мой папа, жившая в Бресте мама осталась совсем одна. Я – единственная дочь, больше у нее никого не было. Я поняла, что ей очень одиноко, тяжело, и мы с мужем решили переехать поближе к ней. Свои дела в Минске я передала другому человеку, а сама начала искать, чем заниматься в Бресте. Фамилия была на слуху, меня воспринимали как нелояльную к власти, а значит, опасную личность. В конце концов устроилась в частный медицинский центр и так вернулась к логопедии. Работа в медицинском центре требовала серьезной подготовки, поэтому я прошла еще обучение, получила дополнительные квалификации, перечитывала по ночам новые исследования по своей специальности. Когда же появились первые беларусскоязычные пациенты, которые хотели улучшить свою речь именно на беларусском языке, стало понятно, что нет вспомогательных материалов, методики, поэтому пришлось и их создавать самостоятельно.
Когда началась пандемия, я стала работать онлайн и продолжила такую работу после переезда в Варшаву. Одновременно по сарафанному радио ко мне обращались новые клиенты. Я увидела востребованность, а также, что работа и постановка звуков у некоторых пациентов требует времени, и это не так просто сделать в онлайне. Тогда и пришла мысль о кабинете. Открылся он в сентябре, и я могу сказать, что первый месяц работы получился удачным. Ко мне пришли заниматься и взрослые, и дети, и я очень счастлива, что работа пошла.
«Русскоязычные логопеды стараются исправить у ребенка беларусские звуки»
– Вы работаете на русском и беларусском языках?
– Да. На польском или другом языке, которые я знаю, я работать не могу, так как чтобы корректировать речь, нужно очень глубоко знать язык, быть его носителем в идеале.
– Есть ли разница в постановке звуков на русском языке и на беларусском? Чем отличаются проблемы в речи русскоязычных и беларусскоязычных?
– Если у ребенка беларусскоязычная семья, а окружение – русскоязычное, то такой ребенок может не понимать многие слова, которые не соответствуют в переводе беларусскому языку. Если сказать такому ребенку «нарисуй карандашами рисунок», то он не поймет, так как это отличается от «намалюй алоўкамі малюнак». Было много случаев, и я сама участвовала в комиссиях, когда таким беларусскоязычным детям ошибочно диагностировали задержку психического развития. На самом деле это абсолютно развитые нормальные дети, просто они не понимают своего собеседника, так как разговаривают на другом языке.
Во-вторых, есть звуки, абсолютно отличающиеся в русском и беларусском языках. Например, [ч] и [р] в беларусском языке только твердые. Еще есть [дз] и [дж] – в русском языке их нет. Ну и тоже наше глубокое беларусское [г]. Поэтому когда родители разговаривают по-беларусски, у ребенка это сразу ощутимо. И русскоязычные логопеды все это стараются исправить.
– Часто русскоязычные, когда переходят на беларусский, выговаривают [ч] слишком мягко, не могут произнести беларусский взрывной [г]. Можно ли это исправить во взрослом возрасте?
– Да, конечно, научиться произносить правильно можно в любом возрасте. Малышам сначала показываешь, возможно, с помощью инструментов, как надо, а потом это доводится до автоматизма. Нужно много раз повторять, важно, чтобы родители помогали, окружение, и тогда ребенок учится выговаривать. Если это взрослый человек, подключается мотивация, осмысленный подход, он знает, зачем он учится. У меня много взрослых пациентов, научившихся говорить [р] и в 35 лет, и позже. Не надо считать, что если что-то не было исправлено в детстве, то уже все. Речь может быть скорректирована в любом возрасте.
Время от времени я слышу журналистов, политиков или экспертов, у которых проблемы со звуковым произношением – может быть «каша во рту», речь может быть немодулированной, монотонной или с подъемами голоса. Они не обращают на это внимание, и это хорошо, что у них нет комплекса, но это можно исправить и сделать речь чистой и красивой, что и помогают сделать фониатры и логопеды.
«Беларусскоязычных детей у меня больше, чем русскоязычных»
– Много ли к вам приводят беларусскоязычных детей, чтобы поставить именно беларусское произношение?
– Я очень счастлива, что беларусскоязычных клиентов у меня гораздо больше. Наверное, во-первых, потому, что я – беларусскоязычный логопед, которых в целом очень мало, так как на русском языке работать легче – есть методические материалы, учебники. На беларусском языке такого, к сожалению, нет, и работаю над тем, чтобы такие пособия вышли.
Во-вторых, в моем окружении сейчас вообще беларусскоязычных больше, и мне это очень приятно. Я часто вижу, как беларусский язык стараются сохранить и передавать детям семьи, которые уже давно живут за границей. Как раз сегодня я консультировала такую юную пациентку, у которой папа разговаривает по-эстонски, а мама – по-беларусски. С девочкой в семье каждый разговаривает на своем языке. И она папе отвечает по-эстонски, а маме – по-беларусски. Они живут в Германии. У нее есть чувствительный акцент, но она точно разговаривает и понимает по-беларусски. Медали нужно давать таким мамам и папам, которые в таких условиях растят беларусскоязычных детей, сохраняют нашу аутентичность, наш исторический код, который хоть и растерян по всему миру сегодня, но он есть.
Развитие беларусской дефектологии в Беларуси – частная инициатива
– Вы говорите, что работаете над вспомогательными материалами для беларусскоязычных логопедов. Получается, что за все эти годы в Беларуси не было разработано таких учебников?
– Это всегда было частной инициативой. Абсолютно случайно я как-то встретила в гродненском университете в одной выпускнице учебники для диагностики ребенка на беларусском языке. Девушка рассказала мне, что их самостоятельно сделала их преподаватель, небольшим тиражом, возможно, даже просто на копировальном аппарате. Логопедических материалов на беларусском языке очень мало, широкой возможности приобрести их, к сожалению, нет. Теперь я вижу, что эта потребность назревает, появляются логопеды, которые из русского готовы перейти на беларусский – недавно я встретила такую женщину в садике-школе «Я дома» в Варшаве, где волонтерила некоторое время.
– Но это все разрабатывается и распространяется за рубежом, а не в Беларуси….
– Ничего страшного. Все, что накапливается, все довезем домой. Много народов были в подобных ситуациях. Не мы первые. Я сейчас читаю про другие народы, их опыт эмиграции, возвращения. И я понимаю, что если наши эксперты говорят, что 45% беларусов не вернутся, это поспешные выводы, потому что ситуация может измениться в любой момент. Когда люди почувствуют не только внутреннюю повестку вроде любви к Родине, но еще интерес экономический, возможности для саморазвития, увидят перспективы на родной земле, будущее для своих детей, я думаю, эта цифра увеличится. Поэтому тем, кто сегодня попал в релокацию – а я не называю то, что мы переживаем, эмиграцией, так как считаю, что это временное явление, всем сердцем советую оглядываться, набираться опыта, брать лучшее, делать понемногу то, что может быть полезным для сегодняшней и будущей Беларуси – это все пригодится.
«Роль программы Калиновского для Беларуси будет осмыслена позже»
– Свой переезд вы тоже воспринимаете как временную релокацию? Можете ли вы сказать, что нашли себя в Польше, или живете с ожиданием возвращения?
– Это очень трудный вопрос, когда об этом думаешь, хочется плакать. Мы нашли себя здесь, нам здесь хорошо жить, это не чужой край, потому что мы работали много лет с Польшей. Я хорошо знаю польский язык. Здесь живут наши дети и маленькие внучки, которые тоже не могут приехать на родину. Поэтому нельзя сказать, что что-то плохо сложилось и мы не чувствуем здесь себя востребованными людьми. Это не совсем чужбина. Но родина есть родина и если ты оторван от родной земли, это все же больно.
– Вы вспоминаете о давнем сотрудничестве с Польшей. Много лет вы координировали программу Калиновского. Что вы можете о ней сказать сегодня? Сыграла ли она свою роль, которую от нее ждали, для Беларуси?
– Я думаю, что программа Калиновского будет осмыслена позже. Потому что на сегодняшний момент мы не можем сказать, что она принесла Беларуси именно внутри Беларуси. Мы пытались сделать программу «Твое завтра» для выпускников зарубежных университетов, в том числе «калиновцев», проводили несколько ярмарок, где работодатели могли познакомиться с выпускниками. Сегодня, к сожалению, это все в Беларуси не нужно. Но когда-то оно будет востребованным, и наши выпускники будут очень ценными работниками. Посмотрите, например, на не самую демократичную страну Казахстан. Там есть государственная программа, по которой именно государство направляет выпускников школ поступать в зарубежные вузы, чтобы там набраться опыта и привезти современные знания по различным областям. Они финансируют этого молодого человека и ждут его на родине, создают ему самые лучшие условия, чтобы он привез новые знания. Так мы должны сделать и в Беларуси.
Если же говорить о каждом участнике программы отдельно, то, конечно, она дала им очень много. Ведь у них была возможность учиться в совершенно другой системе образования, а не в нашей советской, которая в последнее время еще и деградирует, и становится вообще ни к чему непригодной. Мы сегодня знаем много успешных калиновцев в разных странах – это доктора наук, специалисты в экономике, люди, которые открыли предприятия, журналисты, политики.
Что такое «Школа общественных лидеров» и для кого она?
– Инна, вы сейчас координируете Школу общественных лидеров в Свободном беларусском университете. Можете рассказать, для кого эта программа, какая у нее цель?
– Поскольку я много лет общественный лидер, а также закончила политологию и являюсь магистром политологии ЕГУ и работала в этой области, то я чувствую и знаю потребности беларусского общественного сектора. В 2020 году многие люди вышли по зову. Они чувствовали, что Беларусь отстает от мира, не доверяли власти Лукашенко, хотели перемен, пошли на улицы, чтобы показать несогласие с тем, что было в Беларуси. Но они не были подготовлены к тому, что это может быть не разовая акция, а длительный процесс, в котором нужно держаться вместе, учиться решать проблемы, делать какое-то дело и пошагово приближать победу. И они растерялись, так как у них абсолютно не было опыта того, что такое третий сектор, как он решает проблемы общества, как быть лидером, как позвать за собой людей, ведь не только политическое, но и общественное лидерство очень важно, чтобы государство было полноценным.
Школа общественных лидеров как раз возникла из потребностей молодых людей и тех, кто сегодня присоединился к общественному сектору. Этот курс разработан польской Школой лидеров – организацией с очень серьезным 25-летним опытом, но он был адаптирован нашими преподавателями под наши нужды. Этот курс учит, кем является лидер, как он может влиять на людей, как создать команду, как решать проблемы общества, как изложить на бумаге свою проблему и получить под это финансирование. Это первоначальная программа для тех, кто еще неглубоко в общественном секторе, а только начинает осмысливать, что он может быть лидером и что вокруг него есть люди.
Свободный университет сейчас планирует сделать серьезную академическую программу по гражданскому образованию вроде программ, существующих в мировых университетах.
«Беларусские университеты за рубежом – саженцы, которые мы потом перенесем на родину»
– В последнее время все больше говорится о создании полноценной системы беларусского образования за рубежом. Что вы думаете об этом, о тех попытках, которые предпринимаются? Не закрывает ли ЕГУ потребность в беларусском образовании за рубежом, или нам нужно больше беларусских университетов в эмиграции?
– Я бы не назвала ЕГУ полностью беларусским университетом. Хотя я его выпускница, и я очень довольна, что там училась. Уровень образования там высокий. Но он не был полностью беларусским раньше и на сегодняшний день, к сожалению, им не является. Я бы сказала, что ЕГУ боится быть беларусским. Беларусское на сегодняшний день в самой Беларуси ассоциируется с экстремистским, поэтому ЕГУ не занимает четко национальную позицию, чтобы не потерять потенциальных студентов из Беларуси. Поэтому беларусское там очень взвешенное, неглубокое.
Беларусские университеты за рубежом, как и вообще все беларусские проекты – это саженцы, которые мы потом перенесем на нашу беларусскую почву. Университетов может быть много, а конкуренция, рынок будут диктовать, насколько они востребованы.
– Инна, чем сегодня занимается за рубежом ваш муж Александр Милинкевич?
– Он канцлер Свободного беларусского университета – это такая администраторская должность. Университет возник пять лет назад, но активно начал работать три года назад и сейчас набирает силу, сотрудничает со многими мировыми университетами. Одновременно Александр остается общественно-политическим лидером, является советником Светланы Тихановской по реализации европейского выбора Беларуси, контактирует с политиками, с общественными деятелями в Беларуси, в Польше и других странах. Но основная его деятельность – это университет, работающий над эффективной системой оцифрованного образования, которую затем можно будет перенести в Беларусь.
«Иногда подъезжаем к Тересполю, чтобы подышать воздухом родины»
– Инна, а как вы проводите время сейчас вне работы? Сильно ли ваш быт в Польше отличается от того образа жизни, который был в Беларуси?
– Отличается тем, что в Варшаве в последнее время я встречаю больше беларусов, чем видела перед отъездом в Беларуси. Здесь очень много друзей, контактов, мероприятий, поэтому жизнь очень разнообразная. Мы любим ходить на спектакли к «купаловцам», слушать классическую музыку. Любим гулять по Варшаве, по паркам, или за город куда-то съездить. Всегда берем с собой старшую внучку, ведь младшая еще слишком маленькая. С внучками в целом проводить время – удовольствие. Они быстро растут, и нужно ловить эти моменты, когда они маленькие.
– Возможно, есть что-то, что осталось в Беларуси, чего очень не хватает сейчас в Варшаве?
– Во-первых, это родное кладбище, куда ты сейчас не можешь принести даже цветы, свечи и просишь это делать друзей, так как близких родственников в Беларуси уже нет.
В Беларуси остались дома на озере в Берштах под Гродно, где мы очень любили проводить время. Друзей мы видим, ведь они могут приехать или тоже уже живут здесь. Самой родины не хватает, ее запаха. Иногда подъезжаешь к Тересполю, чтобы подышать воздухом родины.
– Могли ли вы раньше представить, что придется бежать с Родины, ведь были же и 2006, 2010 годы, и репрессии, но такой массовой эмиграции не было, как-то мы в большинстве продолжали жить на родине…
– Я могла представить, ведь у нас была такая же ситуация с детьми. В 2006 году власти ударили не по нам, а по нашим сыновьям. На Игоря было заведено уголовное дело, полностью сфальсифицированное, якобы он принес в военкомат недействительную справку, чего не было и близко, так как он в это время уже учился в Польше в университете. На Витовта тоже завели дело, сначала его вызывали как свидетеля, но мы понимали, что из свидетеля он может быстро стать обвиняемым, и адвокаты советовали уезжать. 8 лет они не могли приехать в Беларусь. Мы приезжали сюда, привозили бабушку и дедушку, проводили здесь каждое Рождество, так как не имели возможности встретить детей на родине. Поэтому мы знали, что это такое, когда дети бегут за машиной, и теперь мы это чувствуем сами.
«Процесс нашей победы идет. Сегодня у нас есть вещи, которых не существовало ранее в беларусской истории»
– Пережив надежды и разочарования 2006, 2010 годов верили ли вы в 2020 году в победу?
– В 2020 году сначала не было моего кандидата. Но когда люди начали выходить на улицы, это очень захватило эмоционально. Я не голосовала за конкретного кандидата, но выходила на марши и была просто в восторге. Казалось, что на самом деле мы можем таким образом победить. Но внутренне я была готова к любым последствиям, так как это было не в первый раз. Однако процесс победы идет, мы не откатились назад. Мы сегодня имеем такие достижения, которых ранее и близко не было в Беларуси и не существовало в нашей истории. Прежде всего, связанные с Кабинетом Светланы Тихановской и ей самой. Это следует поддерживать и сохранить. Когда Светлана начала меняться, стала беларуской, я поняла, что это вполне та кандидатка, которую я готова поддерживать, потому что я ей верю.
– Вы смотрите на будущее оптимистично. Поделитесь рецептом, как сохранять такое настроение в вынужденной эмиграции? Ведь так много беларусов в отчаянии, не верят ни во что, включая возвращение. Где брать оптимизм?
– Друг у друга. Встречайтесь с людьми, одержимыми каким-то делом – художниками, писателями, актерами, певцами. С соратниками и единомышленниками, просто так посидеть за чашечкой чая либо бокалом вина. Ездите вместе в путешествия. Делайте сами хотя бы маленькое беларусское дело, которое принесет наслаждение вам и другим. Один из моих любимых писателей Эрих Мария Ремарк в одном из своих рассказов писал об эмигранте, работавшем доктором в онкологическом госпитале. К нему пришел друг, тоже эмигрант, чтобы пожаловаться, что его съела ностальгия, ему очень тяжело. Доктор ему посоветовал: приди поработай у меня пару дней и ты по-другому посмотришь на этот мир. Я советую не только помогать тем, кто больше страдает, но и встречаться с теми, кто более успешен, так как это наполняет оптимизмом.
Связаться с Инной Кулей и записаться к ней на логопедическую консультацию можно через страницы Lagaped_pa_belarusku в Insagram и Facebook, а также по телефону: 796987385.
Анна Гончар / Авер belsat.eu
