Почти каждое громкое политическое уголовное дело в России строится на показаниях, полученных под пытками. Так или иначе об этом говорили Сенцов и Кольченко, фигуранты дела Сети и Нового величия, украинские политзеки Клых и Карпюк.
Так почему же суд не принимает во внимание показания потерпевших, медицинские справки и другие свидетельства?
Видеоматериал смотрите в программе «Вот так»:
«Разбираться с пытками – не задача суда. Это задача суда, если есть уголовное дело по обвинению конкретных сотрудников в совершении пыток. Очень часто вся проверка сводится к тому, что следователь получает объяснение от тех, на кого жалуются. Даже не опрашивают потерпевших. Сотрудники полиции обычно говорят – это не мы, его клопы покусали, он сам упал или еще чего-нибудь», – говорит Анастасия Гарина, руководитель московского отделения Комитета против пыток.
На практике все устроено так, что суд может учесть применение пыток, но только в случае возбуждения уголовного дела по факту насилия. А следователи редко дают ход таким делам.
«Это может продолжаться годами. Мне кажется, у нас в Оренбурге установили рекорд. 30 постановлений об отказе в возбуждении уголовного дела», – говорит Анастасия Гарина, руководитель московского отделения Комитета против пыток.
Вторая причина – отсутствие полноценного общественного запроса на наказание силовиков. Психология масс устроена так, что проще и безопаснее не замечать это проблемы, чем впустить ее и проникнуться.
«Есть идея о том, что моя милиция меня бережет. Она сохраняется со времен СССР. Верить в то, что оберегающая организация может причинить вред – это чувствовать себя в ужасной небезопасности. Биологически это практически не возможно. Потому что безопасность – это базовая потребность человека», – рассказывает психолог Алена Москвина.
Психологи считают, что паттерны, заложенные со времен СССР постепенно уступят место более реальному взгляду на мир. Но Россия достаточно пожилая страна и одна лишь молодая протестная аудитория не сможет перевернуть чашу общественного сознания.
«В первую очередь в этот вопрос нужно вовлекать людей среднего возраста. Как правило, у молодых людей ниже уровень доверия к полиции, чем у людей более старшего возраста», – рассказывает психолог Алена Москвина.
«Люди, которые пытают, придают пыткам очень циничные и невинны названия: ласточка, слоник. Нас зацепило то, что эти названия больше подходят асанам из йоги», – рассказывает креатор рекламного агентства Эльнара Ялалтдинова.
Прошлым летом одно из московских рекламных агентств вместе с Комитетом против пыток запустило кампанию Русская школа йоги. Известные артисты показывали на своем примере как пытают силовики.
«Было ощущение, что проблема далекая и не близка большинству. Об этой проблеме начали говорить летом. На волне московских протестов, дела Голунова, стало понятно, что каждый может столкнуться с пытками», – рассказывает креатор рекламного агентства Эльнара Ялалтдинова.
Кампания собрала RUB 500 тыс. пожертвованиями за 3 дня, это примерно $ 8,5 тыс. У агентства получилось то, что не получается у многих активистов – через искусство приобщить к проблеме непротестную аудиторию. Но пока что аналогичные проекты, рассчитанные на массовую аудиторию и способные изменить сознание, выходят в России буквально раз в несколько лет.
Глеб Беличенко belsat.eu
