«Я почувствовала себя сосудом, из которого вылили мутную воду». Три женщины рассказывают, как изменилась их жизнь после психотерапии
В Беларуси, как и в других постсоветских странах, психотерапия зачастую воспринимается как загадочное явление из американских фильмов. Даже визит к психологу многие считают необходимостью только в крайних случаях. Но постепенно и в наших широтах все больше людей, сталкиваясь с проблемой, решают разобраться в себе при помощи специалиста. Женщины, чья жизнь кардинально изменилась вследствие психотерапии, рассказали о своем опыте belsat.eu. Спойлер: перемены удивили даже самих героинь.
Анна, 28 лет (имена всех героев изменены)
Впервые в кабинет психолога я попала два года назад. К 26 годам у меня было все, к чему я стремилась: прекрасный муж, целых два диплома о высшем образовании и неплохая работа, в которой пришлось сделать перерыв по самой прекрасной причине – декрет.
Но после рождения дочери что-то во мне как будто сломалось: я превратилась в собственную тень, нервную и вечно унылую. Любое неидеальное действие ребенка могло вызвать у меня вспышку гнева (стиснув зубы, я молчала), хотя мозгами понимала, что дочь еще не может есть аккуратно или не пачкаться в песочнице, и нет ее вины в том, что по ночам она просыпается. Я думала: ну все, нормальная жизнь окончена, привет, бесконечные стирки и уборки, а в качестве развлечения – мультики и пластиковые принцессы.
Моя внутренняя отличница кричала: ну почему ты не можешь быть хорошей матерью? Но не было сил ни на что: я не могла заставить себя даже встретиться с подругами, а ведь раньше была главной заводилой в любой компании. Да что там, даже встать с кровати иногда было трудно, я будто погрузилась в полный мрак.
Когда дочери исполнилось два года, я поняла: хватит списывать все на послеродовую депрессию. Идею пойти к психологу одобрил и муж, хотя это было недешево, даже учитывая его высокую зарплату.
Спустя два года еженедельных сеансов с терапевтом (сначала в Минске, потом в Германии – мы уехали туда по контракту мужа) я понимаю: сама я никогда не нашла бы причин своей депрессии (да, это была именно она) и, уж тем более, не вышла бы из нее.
Пролив куболитры слез в кресле терапевта, я обнаружила: рождение ребенка высвободило во мне неосознанные эмоции из собственного детства, запрятанные психикой глубоко внутрь.
Дело в том, что в моей внешне благополучной семье на самом деле была серьезная проблема: моя мама совсем не выражала своих эмоций и не обращала внимания на мои. Физически она постоянно была рядом, прекрасно заботилась о том, чтобы я была одета и накормлена. Но за все мое детство мама ни разу (!) не сказала, что любит меня. В ее мире эмоции будто не существовали. На все мои достижения, будь то рисунок в садике или диплом с отличием, мама отвечала одинаково: «Да, молодец!». Это была дежурная, автоматическая фраза – ей как будто не было дела ни до диплома, ни до рисунка, ни до меня самой.
С папой контакт был куда лучшим, но видела я его редко: он постоянно уезжал по работе. В итоге, несмотря на полную семью, у меня были все признаки депривации – с этим же сталкиваются воспитанники детдомов, о которых заботились физически, но которым не хватало любви и ласки.
Удивительно, но до работы с психологом я даже не осознавала этой проблемы, а поняв ее, отважилась написать маме длиннющее сообщение, в котором прямо спросила: «Мама, ты меня любишь?». В итоге мы несколько часов проговорили по скайпу, рыдали обе. Мама наконец сказала все то, чего мне так не хватало, хотя ей было очень непросто. Выяснилось, что она повторяла модель собственного воспитания: ее родители тоже не отличались сентиментальностью.
В результате терапии внутри я почувствовала себя сосудом, из которого вылили мутную воду и который наконец готов заполняться чем-то хорошим и радостным. Изменения проявились даже на физическом уровне: у меня выпрямилась осанка, я будто сбросила тяжелую ношу. Я осознала, что многие мои достижения, в том числе университетские дипломы, были попыткой получить мамино одобрение. Только теперь я задумываюсь, чем же хочу заниматься сама.
А еще мы с мужем собираемся развестись. В терапии это частое явление, и у нас тоже так получилось: я менялась, а муж нет, и в последние годы брак свелся к совместному существованию. Сейчас мы ходим на совместные сессии, цель которых – сделать развод максимально безболезненным для нас и для дочери. На этом месте вы можете подумать: ну вот, доходилась к психологу. Да, для кого-то, возможно, я без пяти минут «разведенка с прицепом», без своей жилплощади, с пока еще базовым знанием языка страны, в которой живу и где собираюсь остаться. Но я-то знаю, что стала добрее сама к себе, у меня появились силы и уверенность в себе и, главное, я стала куда счастливее. К тому же в Германии в свои 28 я все еще считаюсь молодой женщиной, так что точно знаю – все впереди.
Юлия, 38 лет
7 лет назад я, вся в синяках после очередной ссоры с экс-бойфрендом, залезла в группу «суицидников» Вконтакте. Смысла в жизни я не видела, никакой радости от нее я не получала уже давно. К тому же я думала: уж лучше сама, чем Максим. Три последние месяца я пребывала ужасе. Бывший парень угрожал убить меня, если не заберу заявление из милиции. Он был вполне конкретен: говорил, что подожжет мою квартиру или заплатит друзьям, чтобы те закопали меня в соседнем овраге. У меня не было причин ему не верить – несколько раз он почти задушил меня. В органы я обратилась, когда в пылу ссоры он разбил дорогой ноутбук, на котором хранилась почти законченная дипломная работа. Максим был не первым психопатом, с которым я связывалась, но именно он окончательно сломил меня.
К счастью, в группах «суицидников» пишут и люди, которые хотят помочь. Кто-то из них – и я до сих пор благодарна этому человеку – разместил на странице список литературы по психологии. Я прочитала несколько книг и поняла: выход есть не только через окно. Но до психолога дошла только через год, когда с разницей в несколько дней у меня умерла мама и бросил очередной парень (к слову, живший за мой счет, как когда-то тот самый Максим).
Записываясь к гештальт-терапевту, я рассчитывала на волшебный рецепт счастливой жизни и думала, что двух-трех сеансов будет достаточно. На самом деле месяцы понадобились только на то, чтобы понять и признать: проблема не в самих парнях, а в том, что я выбираю и притягиваю именно таких.
Психолог расспрашивала о том, о чем мне хотелось вспоминать меньше всего – о детстве. Мой папа был бандитом. Несколько раз он сидел за кражи, а когда возвращался из тюрьмы, избивал маму до полусмерти. Поводом для скандала могло послужить что угодно: пословица про «пересол на спине» в нашей семье работала дословно. Мое первое воспоминание – как я защищаю маму своим телом. Меня папа ни разу не тронул, зато мама отыгрывалась во всю – почти каждый день я получала от нее скакалкой. Маму раздражало мое сходство с отцом и даже то, что я ношу его фамилию. Во всем этом дурдоме, который я воспринимала как норму, маму я считала «плохой», а папу «хорошим». В кабинете психолога я поняла, что именно из-за этого подсознательно выбираю психопатов, с которыми установить нормальные отношения попросту невозможно. Кстати, психологу обо всех побоях, издевательствах и унижениях я рассказывала без слез и даже с улыбкой. Все просто: с детства моей главной задачей было молчать и улыбаться – плакать я себе попросту запретила, как и просить, жаловаться, высказывать собственное мнение.
Спустя 6 лет терапии я еще не распрощалась со всеми психологическими проблемами. К примеру, с внимательностью Шерлока Холмса я замечаю малейшие детали поведения или внешнего вида – как и почти все дети алкоголиков, привыкшие с детства контролировать все вокруг. Людей это пугает.
Зато я больше не связываюсь с психопатами. Меня по-прежнему иногда на них тянет, но спустя несколько недель общения, когда проявляются первые признаки неадекватности, я завершаю отношения. Я полностью перестала употреблять алкоголь и наркотики, которыми заглушала боль и тревогу раньше. Я не сдерживаю себя, просто необходимость снимать напряжение отпала. Последний год мне помогают антидепрессанты, выписанные психиатром. А еще я вышла из войны: раньше мир мне казался враждебным, в людях я замечала прежде всего худшие черты – а сейчас, наоборот, всегда нахожу что-то интересное.
На терапии я проделала адский труд: разобрала себя на кусочки и потихоньку собираю заново. Психолог не волшебник – это человек, который дает костыли, но научиться ходить нужно самому. До полного избавления от призраков прошлого еще долгая дорога, но я вижу, что приближаюсь к этой цели. Пусть маленькими, но уверенными шагами.
Ангелина, 31 год
8 лет назад я обратилась к коучу (именно коучу, а не психологу) с конкретным запросом: как правильно организовать время, чтобы успешно совмещать работу с учебой. С учебой на шести факультетах. В свои 22 я училась одновременно на двух магистерских программах, на аспирантуре и на нескольких дополнительных учебных программах, а еще работала на полную ставку – причем в городе, до которого было 2 часа езды (и учеба была там же). Мой день начинался в 5 утра и заканчивался глубокой ночью, и мне это казалось абсолютно нормальным. Справляться я перестала только когда появись сердечные проблемы: до меня окончательно дошло, что за 8 лет отношения с парнером не продвинулись дальше конфетно-букетного периода. Я стала опаздывать и просыпать, на учебу не было сил – это я и хотела исправить.
Коуч честно пыталась мне помочь, давала всяческие творческие задания: я то пыталась составлять расписания на день, то ловила текущий момент, то планировала надолго вперед.
В какой-то момент я поняла, что все это ерунда – мне было попросту плохо. Я осознала, что вся моя бурная деятельность – это побег, но не понимала, от чего конкретно – и пошла к психотерапевту.
А там я заглянула в себя и сказала «ой». На сессиях пришлось нырять в прошлое и вслух высказывать то, чего не хотелось говорить даже про себя. Как оказалось – привет, капитан Очевидность – проблемы крылись в отношениях с родителями. Мой папа – закрытый, депрессивный человек. На терапии я вспоминала, как месяцами он не разговаривал с семьей, а мне так хотелось его внимания. С помощью терапевта я осознала, что в партнерах – последний был на 20 лет старше меня – искала именно папиной любви и одобрения. Причем никакие преграды, конфликты и разногласия не мешали мне со всей пылкостью двигаться к заранее заданной цели – «покажи, что ты любишь меня – женись!». Спустя год интенсивной терапии с сеансами 2 раза в неделю я вышла из этих отношений, а заодно и уехала из города, с которым меня больше ничего не связывало.
К сожалению, осознать проблему – не значит ее решить. Через какое-то время я поняла, что снова увязла в похожих отношениях и снова чрезмерно завишу от одобрения друзей, коллег, руководства. И вернулась на терапию. Второй вопрос, который я собираюсь решить – чем на самом деле хочу заниматься. Я до сих пор активно работаю в нескольких направлениях и практически не отдыхаю, но иногда задумываюсь – стоп, а зачем мне это? Точно ли это надо?
Теперь в моем кругу друзей и знакомых – в основном это люди 30-35 лет – почти все или ходят на терапию или собираются это сделать, и мне кажется, что это хорошо. В городе, где я живу, это в какой-то степени норма для успешного человека: у тебя есть айфон, ты ходишь на фитнес, у тебя есть психолог.
Но все не так сладко. На самом деле ты платишь деньги, а тебе больно, неприятно, ты выходишь из кабинета разбитый, как будто по тебе танк проехал, и на целый день вязнешь в своих мыслях. Но работает это так, что в процессе как-то неожиданно для тебя твоя жизнь переворачивается вверх тормашками, ты открываешь в себе новые силы и, как бы банально это ни звучало, ищешь путь к себе настоящему.
Записала Марина Вашкевич belsat.eu
