Слишком много самоубийств

Курсанта Академии МВД вынули из петли. Об этом сообщил самый популярный белорусский телеграм-канал.

Вероятно, самоубийства происходили и раньше – просто мы о них не знали. Но сейчас ощущение такое, что мы живем в эпоху повального суицида.

Нашли повешенное тело солдата-срочника с майкой, окутавшей голову, и связанными ногами? Самоубийство.

Нашли труп лейтенанта Госавтоинспекции, руки которого закованы наручниками, да еще и без штанов, предусмотрительно снятых им и сожженных? Самоубийство.

Курсанты-первокурсники, офицеры милиции, чиновники разного уровня – один за другим сводят они счеты с жизнью. Своей, не чужой жизнью. Вероятно, потому никто, кроме матерей, жен, детей, особо и не заморачивается, не ищет причин столь массового явления. Наверное, кто-то еще и вздохнет с облегчением: пусть лучше так, чем со взрывом в метро или с ножом среди окровавленных тел однокашников.

Страшно.

Самоубийство становится способом, во-первых, уйти от проблем, которые кажутся нерешаемыми, во-вторых – кому-то что-то доказать. Мол, вы не считали меня способным на такой страшный и решительный шаг – а я докажу вам всем – шагнув в бездну.

«Открылась бездна, звезд полна.

Звездам числа нет, бездне дна».

Ломоносов писал это о небе у нас над головами. Впору сказать о пропасти, которая разверзлась под ногами. У этой бездны тоже дна нет.

Жест крайнего отчаяния, бегство из жизни – это результат общей атмосферы безысходности, которая царит в нашем обществе. Выросло поколение, убежденное в незыблемости и вечности происходящего. Если ничего не изменишь – зачем жить? В одном из романов Анатоля Франса есть вставная новелла: Бог решил покарать человечество и сделал так, чтобы младенцы рождались со знанием своего будущего. Так вот, рождались они после этого седыми, с полными ужаса глазами маленьких стариков, и пытались совершать это самое самоубийство. Мы, похоже, живем в такую эпоху и в таком пространстве.

Не говорю – «в такой стране». Говорю – «в таком пространстве». И это не случайно.

На прошлой неделе был в Москве на научной конференции. Встречался со своей однокурсницей – преуспевающей учительницей высшей категории. Говорили о проблемах в педагогике. Вот самое страшное: за последние четыре года в их вполне благополучной гимназии – четыре самоубийства. Последнее совершил отличник, учащийся выпускного класса. Шагнул с крыши шестнадцатиэтажного дома.

А самый молодой самоубийца, о котором мне рассказала Лена, – пятиклассник. Сыграл в компьютерные игры. Проиграл двадцать одну тысячу российских рублей – что-то около 300 евро. Взял без спроса мамину банковскую карточку, перевел деньги со счета. Недостачу обнаружили. Нет, пальцем ребенка не тронули, – компьютер отобрали. Он повесился. Вешался, вроде, в шутку: родители даже на хрип успели прибежать и из петли гамака вынуть. Только вот откачать не смогли.

Что это? Время такое? Система воспитания рухнула? Телевизор с интернетом виноваты?

Когда бывший белорусский министр транспорта выбросился из окна, говорили: «Может, выпил лишнего…»

Эти дети не пили. Просто смерть оказалась для них выходом из построенного взрослыми тупика.

И не хватит никакой Алексиевич, чтобы выслушать их перед шагом в бездну и пересказать потом их истории.

Лейтенант ГАИ, 22 года.

Первокурсник академии МВД.

Солдат-срочник.

Тоже – дети. Слишком много самоубийств.