«Наверное, хотелось жить». Как любовь спасла ликвидатора Чернобыльской аварии

Как любовь спасла ликвидатора Чернобыльской аварии

4 из 318. Столько осталось в живых участников первого собрания московской организации чернобыльцев. Один из них — бывший ликвидатор Игорь Брехов. Таких как он сейчас поддерживают только две вещи: семья и неплохие по нынешним меркам пенсии. История Игоря здесь: https://naviny.belsat.eu/ru/news/navernoe-hotelos-zhit-kak-lyubov-spasla-likvidatora-chernobylskoj-avarii/

Opublikowany przez Вот Так TV / «Белсат» по-русски Czwartek, 25 kwietnia 2019

С Игорем Бреховым, пострадавшим от аварии на Чернобыльской АЭС 1986 года, мы договариваемся встретиться в парке в Северном Бутово. В этом районе на окраине Москвы, в панельных многоэтажках, живет много семей чернобыльцев – там им давали квартиры в начале 1990-х. Об Игоре я уже знаю, что он инвалид первой группы и был в Чернобыле в день аварии. Готовлюсь ко встрече с пожилым больным человеком, ко встрече с его трагедией.

В парк мы приходим вместе с председателем московской организации инвалидов «Дети Чернобыля» Евгением Мисюрой и его сыновьями. Евгений – с видеокамерой, говорит – нужно записать ваш разговор с Игорем, слишком мало таких людей осталось. Когда в 1989 году в Октябрьском районе Москвы отец Евгения – Николай Николаевич Мисюра, военный летчик, ликвидатор аварии на АЭС – создавал первую организацию чернобыльцев, на собрание пришло 318 человек. Из них сейчас осталось в живых 4 человека.

Игорь Брехов (справа) с Евгением Мисюрой и его сыновьями. Фото – belsat.eu

Навстречу в парке нам идет очень высокий худощавый мужчина с бородой и в очках, он одет в яркую красную куртку. Рядом с ним – девочка с косичкой, которая то и дело норовит убежать от отца. Выглядит он так молодо, что я на всякий случай уточняю у Евгения, точно ли этот мужчина был в Чернобыле тридцать три года назад.

«Был-был, – успокаивает меня Евгений. – Это пример, когда любовь спасает и дает силы жить дальше».

Игорь Брехов с дочкой Соней. Фото – belsat.eu

Соня – младшая дочка Игоря Брехова – пришла, чтобы «переводить» отца. Он говорит медленно и не очень разборчиво – так на его организм повлияла радиация.

Игорь

«Вышел покурить, а тут хлопок»

В апреле 1986 года девятнадцатилетний Игорь Брехов служил в рядах Советской армии. Службу нес в закрытом военном городке Чернобыль-2 в Украинской ССР – в семи километрах от атомной электростанции. В то время там находилась засекреченная часть, обслуживавшая радиолокационную станцию для обнаружения межконтинентальных баллистических ракет потенциального противника. Таких воинских частей на территории СССР было всего три – в Чернобыле, Ленинградской области и на Дальнем Востоке.

Присяга Игоря Брехова. Фото – из личного архива героя

«Была теплая погода, – вспоминает Игорь. – 26 апреля был на боевом дежурстве в ночь. В то время еще курил, вышел покурить, со стороны Чернобыльской атомной электростанции раздался громкий хлопок. На утро нам сообщили, что случилась авария и желательно не выходить из казармы – закрыть окна».

Игорь Брехов в Москве. Фото – Belsat.eu

«О том, что это навсегда, никто тогда не задумывался»

О том, что случившееся в Чернобыле опасно, что-то рассказывали, говорит Игорь, но молодость это пропустила мимо ушей. Солдаты на берегу реки Припять грузили в мешки зараженный песок, а потом его с вертолетов летчики сбрасывали на взорвавшийся реактор. Участвовали в эвакуации военного городка Чернобыль-2. Плача и паники там не было, отмечает Игорь, не было киношного и показного.

«О том, что это навсегда, никто тогда не задумывался. Но, так как это военный городок, переезд воспринимался как должное – это же были офицерские семьи, которым сняться с места и переехать в другое место – это нормально», – рассуждает мужчина.

Игорь Брехов с сослуживцами в Чернобыле-2. Фото из семейного архива героя

Это был второй год службы Игоря в армии. 10 мая их часть перевели под Киев, а затем в Серпухов под Москвой – туда солдаты приехали прямо в загрязненной радиацией военной форме.

Фото сослуживцев на память. Из семейного архива героя

У Игоря внезапно начались серьезные проблемы со здоровьем.

«Были носовые кровотечения, темнели ноги, – вспоминает Игорь. – Увезли в госпиталь в Подольск, потом в Бурденко. Два с половиной месяца я там лежал. А потом, уже в августе, меня демобилизовали по болезни, не дослужил до двух лет месяца два. Уехал на родину в Тамбовскую область».

«О чем думал? Покончить с собой»

В родительском доме в селе Умёт Игорь слег – пропала речь, он был прикован к постели. Выхаживала его мать. Проблемы со здоровьем связывал с Чернобылем, но, что служил именно там – не жалел никогда.

«А как жалеть, это кусок жизни, это твое прошлое, как можно жалеть об этом», – говорит он сейчас. И широко улыбается.

Игорь в родном селе после того, как начал ходить. Фото из семейного архива героя

«Я не мог самостоятельно подниматься, сажали, кормили, общаться не мог, – перечисляет он. – О чем думал? Покончить с собой. Не было сил. Потом пришел друг, самый близкий, и говорит: «Чего ты, Игорь, лежишь? Зачем? Вставай, тренируйся». Привязали мне бинты резиновые к кровати, стал тренироваться. Через месяц я стал подниматься, через три уже на турнике был».

Лечиться дальше поехал в Москву. Там в Институте хирургии Игорю удалили селезенку и сделали прошивание вен пищевода. Родителям сказали, что шанс на выживание минимальный. Во время операции оказалось, что нет крови для переливания. Вдруг – у одного врача оказалась та же группа с теми же антителами. Она легла рядом, Игорю сделали прямое переливание крови.

«Потом все наладилось, – подытоживает Игорь. – Наверное, хотелось жить».

Игорь в родном селе. Фото из семейного архива героя

– Снится Чернобыль? – спрашиваю Игоря.

– Нет, никогда не снился, – говорит он. – Я могу себя ограждать. Оно же прошлое, а дальше будет будущее, вот о будущем нужно думать.

Наташа

«Одни догадки»

В Бурденко Игоря навещала Наташа. Они вместе учились в московском ПТУ, жили в одном общежитии. Наташа провожала Игоря в армию.

«Мы были друзьями, – смеется Игорь. – Любовь – это уже потом».

Игорь у своего подъезда в Северном Бутово. Фото – belsat.eu

Когда я прошу показать старые фотографии, Игорь зовет к себе домой – в панельную многоэтажку, где в 90-х их молодая семья получила квартиру. Дверь открывает Наташа – улыбается и сразу же предлагает пообедать, а потом уже рассказывать.

В Наташину жизнь Чернобыль вошел вместе с Игорем.

«Мы тогда вообще ничего не понимали, – говорит Наташа. – В то время-то кто что мог понимать? Информации никакой, только догадки».

Показал на алфавите «я не говорю»

Игоря она ждала. Он и пришел – с тремя красными гвоздиками.

«Дверь открываю, разговариваю, – вспоминает Наташа, – а он молчит и улыбается. Потом достает алфавит и мне показывает – «я не говорю». Погуляли, разошлись, трудно было очень, конечно, сдерживаться, чтобы не плакать. Человек такой безобидный».

Со старых фотографий смотрит красивый молодой человек. В тельняшке – это уже у родителей в Тамбовской области.

«Я тебя и таким помню», – смеется Наташа, сидя рядом с мужем.

Наташа и Игорь. Фото из личного архива героя

Когда Игорь лежал в Бурденко, Наташа приезжала туда.

«На лавочках там ночевала. Газетку постелю, посплю и снова к нему. А еще работа, приходилось меняться», – рассказывает женщина.

«Любовь – она и есть любовь»

За время, что Игорь отлеживался в родительском доме, Наташа потерялась. Он, приехав снова в Москву, вспомнил имя-отчество, год рождения и отыскал ее через справочное бюро.

«Нашел, приехал, она удивилась, – говорит Игорь. – И с тех пор вместе. 28 лет уже в этом году».

«С тех пор, как я открыла дверь, мы и вместе, – добавляет Наташа. – Подумала – судьба, не могу я ему сказать «до свидания».

Наташа и Игорь накануне свадьбы. Фото из семейного архива

– Что вам помогает жить? – спрашиваю Наташу.

– Любовь. Любовь – она и есть любовь, – смеется она. И говорит, что они с Игорем переплелись корнями.

Игорь и Наташа

Наташа говорит, что, когда в 1991 году они женились, все говорили, что дело это безнадежное.

«Нам предрекали, что зачем ты за него замуж выходишь, он не сегодня-завтра умрет. Но мы говорили – не дождетесь. Мы почти 28 лет вместе, прошли огонь, воду и медные трубы. Это я уже теперь понимаю дословно это выражение», – отмечает она.

У Игоря и Наташи две дочери – Даша и Соня. Даше уже 26, она заезжает к родителям, когда я собираюсь уходить, и сразу обнимает отца.

«Ой, до сих пор папа для нее – это номер один», – комментирует Наташа.

Даша родилась в 1992 году, до последнего момента Игорь с Наташей боялись за нее и ездили в Институт генетики на УЗИ.

Наташа, Игорь и их дочь Даша. Фото – belsat.eu

Десятилетняя Соня говорит, что папа – герой.

«Я папе удивляюсь, – рассказывает девочка. – Как можно столько продержаться и всегда быть на позитиве. Папа и тихий, и радостный, и спокойный, и мягкий очень. Он учит жить трудностями».

«Это они меня учат», – смеется Игорь.

«Я с Игорем как за каменной стеной»

Игорь достает диски и показывает съемки 1994 года – тогда к ним приезжали и российские, и зарубежные журналисты. На экране компьютера – молодые Игорь и Наташа, маленькая Даша. Они сидят в той же квартире в Бутово.

«Ребята, скажите, справляетесь вы с той бедой, которая ворвалась в вашу жизнь в 1986 году?» – спрашивает их журналистка. – «В смысле болезни пока справляемся, – отвечает 30-летняя Наташа. – Живы-здоровы пока. Я с Игорем как за каменной стеной. Он очень добрый, и этим все сказано. Когда ему плохо, я беру на себя часть плохого. А когда у меня взрыв нервов, он берет это на себя и компенсирует».

Игорь смотрит старые записи, где он рассказывает, что делал в Чернобыле. Фото – belsat.eu

Выживать молодой семье в 1990-е было сложно, было невозможно купить лекарства. На старых видео Игорь жалуется на отсутствие денег.

«Я носилась по Москве, искала эти таблетки, несчастный «Купренил», – вспоминает Наташа сейчас. – Люди шли навстречу. Помню, заведующая Первой аптеки вышла, говорит «Девочка, чем же тебе помочь?», позвонила кому-то, на какие-то склады в какой-то тупик я поехала, там из каких-то загашников из сейфа вытащили таблетки и нам дали – без росписи. С людьми нам везло. А потом в государстве порядок начал образовываться, таблетки стали привозить».

«Дышит, не дышит, теплый, не теплый»

На их долю выпало очень много. Несколько лет назад состояние Игоря начало стремительно ухудшаться – он почти утратил речь, не вставал с постели, потом вдруг перестал узнавать близких, то и дело терял сознание. Попал в кому.

«Я его чуть не потеряла, – плачет Наташа. – Страшно было спать ложиться. Год, наверное, не спала. Вскакивала и трогала – дышит, не дышит, теплый, не теплый. Господи, слава Богу, нам повезло, ему помогли. Хорошие люди нам встречались на пути, очень много нам помогали».

А Игорь считает, что судьба его уберегла.

Игорь с дочкой Соней идут домой. Соня попросила подержать микрофон. Фото – belsat.eu

В июне 2018 года Игорю в Институте Склифосовского пересадили печень. После этого его состояние улучшилось – вернулась память, он стал лучше говорить, стало получаться ходить.

Уроки Чернобыля

Осознание того, чем был Чернобыль, переоценка тяжести этой трагедии пришли через много лет, рассказывает Игорь.

«Человечество часто не осознает того, как оно относится к природе, к своей безопасности, – отмечает он. – Нужно к ближнему, к тому, что делаешь, что ты строишь, относиться с ответственностью. Мне кажется, что человечество немного не по тому пути пошло с технологическим прогрессом и с использованием атома. Может ли Чернобыль повториться? Да запросто».

Игорь на фото из выпускного школьного альбома. Фото из семейного архива героя

Тяжелее всего для Игоря – провожать друзей по чернобыльской организации. А они уже много лет уходят один за другим. В Чернобыльской трагедии он не винит государство и власть.

«Тогда такое время было, – считает Игорь. – А сейчас чего винить кого-то, прошлое? Тех людей уже и в живых нет, кому предъявлять?»

Сейчас Игорь работает в строительстве («Мой папа – директор» – говорит его дочь Соня), получает пенсию и не жалуется. Когда я спрашиваю его, есть ли какие-то проблемы, о которых он хочет рассказать, он улыбается и говорит – «Да нет, все хорошо».

Смотрите также – как живет уцелевшая после взрыва на ЧАЭС деревня

Деревня Заборье, Брянская область

В поселке Заборье нет магазина, но есть фельдшерско-акушерский пункт. И если есть хотят все без исключения, то помощь акушера вряд ли нужна пенсионерам… Смотрите видео из села, чудом уцелевшего после взрыва ЧАЭС.

Opublikowany przez Вот Так TV / «Белсат» по-русски Piątek, 26 kwietnia 2019

Чернобыльское забвение

Чернобыль не помнят, считает его жена Наташа.

«Государство уже закрыло эту страницу. А люди уже практически все поумирали, остались только совсем молодые. Игорю тогда было 19 лет, пацаны. Страницу перевернули – чернобыльцев нет, организаций как таковых нет», – говорит она.

Дома у семьи Бреховых. Смотрим старые фотографии. Фото – belsat.eu

Несколько лет назад Наташа написала стихотворение, которое наизусть читает Соня. «Моя задача – не забыть», – такими словами оно заканчивается.

Евгений

«Сказал, что летит на Украину»

Не забывать о Чернобыле и чернобыльцах помогают немногочисленные уже чернобыльские организации. Евгений Мисюра, председатель организации «Дети Чернобыля», в которую входит Игорь, говорит, что в любой семье, где есть ликвидатор аварии на Чернобыльской АЭС, Чернобыль вошел прочно в жизнь.

Евгений Мисюра (слева), Игорь Брехов и сыновья Евгения. Фото – belsat.eu

И недоумевает – как можно поехать в Припять на экскурсию? Чернобыль и его жизнь разделил на до и после.

«Мой отец был в Чернобыле с первых дней аварии. Он был командиром экипажа, который совершал облет на Чернобыльской атомной станции, – рассказывает Евгений. – Когда он принес домой техничку, никто даже и не знал, зачем новая летная форма, вдруг на ней какие-то трубки, дозиметры. Он сказал, что предполагается командировка на Украину – для чего и как, не было понятно. И улетел, ни слова не сказав. А потом в программе «Время» Горбачев сказал о пожаре на Чернобыльской станции и что туда привлечены специальные силы. Стало понятно, что он полетел именно туда. Все показания радиации, которые он снимал, транслировались по телевидению».

«В Чернобыле было все»

Вернувшись, отец Евгения ничего не рассказывал – сказал, что был в Украине, совершал облет.

«Это тема, про которую неудобно рассказывать, – считает Евгений, – потому что в Чернобыле, как на любой войне, было все. И подвиг, и не подвиг, и трусость, и слабость, и достижения».

Заговорил его отец, когда одна за другой стали приходить болезни, а на службе стали отправлять на пенсию в молодом возрасте. Встречаясь в поликлиниках бывшие сослуживцы и те, кто также побывал в окрестностях Чернобыля, обсуждали, что симптомы у них одинаковые, а следовательно – это следствие радиации. А в 1989 в Москве была создана первая организация ликвидаторов аварии на Чернобыльской АЭС, которую и возглавил отец Евгения.

Обиды нет, есть желание сделать как можно больше

Сам Евгений всего через год после трагедии отправился проходить службу в Советскую армию – в Украину.

«Был недалеко от Чернобыля. Поэтому у меня ребенок инвалид детства. Техника, которую я обслуживал, принимала участие в работах на Чернобыльской АЭС», – отмечает мужчина.

У его сына почти с самого рождения – диабет. Теперь Евгений добивается того, чтобы связь наследственных и хронических болезней у детей и внуков ликвидаторов с Чернобыльской аварией медики признавали по упрощенной процедуре.

Евгений Мисюра с сыновьями. Фото – belsat.eu

Другая инициатива «Детей Чернобыля» – патронажная служба для лежачих и тяжелобольных чернобыльцев. Эта идея родилась из собственного опыта – Евгений ухаживал за лежачим отцом, умиравшим от рака легких.

«Так выходит радиация», – говорит мужчина.

Обиды на государство у него нет. Он считает, что помощи достаточно.

«Вот нам досталось такое – мы с ним и справляемся. Обиды нет, есть только желание сделать как можно больше для поколения наших детей», – подчеркивает Евгений.

Российский закон о чернобыльцах он считает хорошим, другое дело – исполнение на местах.

«Но чтобы это контролировать, и нужны общественные организации», – полагает мужчина.

Пока мы говорим с ним, подходят Игорь с Соней.

«Шли две девочки, лет по 13, – рассказывает Игорь. – Говорят «А что это тут снимают?». Я отвечаю: «Вы, может, и не знаете, в силу возраста, но скоро годовщина аварии в Чернобыле. А они отвечают: «Как же не знаем? У нас дедушка – ликвидатор». Представляешь, жив еще!» «И слава Богу», – вздыхает Евгений.

Читайте также истории украинского и белорусского ликвидаторов Чернобыльской аварии

Три доллара на оздоровление: как сегодня живет ликвидатор аварии на ЧАЭС в Украине

Маша Макарова, belsat.eu

Новости