«Есть ложь, наглая ложь и есть статистика». Инфекционист о том, реально ли скрыть смерти
На 20 мая в Беларуси официально зафиксировано 32 426 случая инфицирования коронавирусом и 171 смерть. Для сравнения, в Швеции с 31 523 случаями инфицирования насчитали 3 831 смертей, что в почти в 22 раза больше, чем в Беларуси. Тысячи смертей не скроешь, но методика тестирования в разных странах может отличаться, рассказал «Белсату» инфекционист из Украины, кандидат медицинских наук Юрий Жигарев.
«Белсат» расспросил специалиста о его взгляде на белорусскую статистику, а также на меры против эпидемии, которые приняли или не приняли в других странах.
В Чехии и Швеции приблизительно одинаковая численность населения. Эти страны пошли разными путями в борьбе с COVID-19.Чехия выбрала жесткие ограничения (обязательные маски, закрытие границ, магазинов, баров и т.д.), Швеция – незначительные ограничения (закрыты только университеты и школы для старших классов, запрет собраний более 50 человек) и рекомендации. Можно ли уже сейчас утверждать, какой путь оказался более правильным?
Я считаю, что еще очень рано делать выводы. Мы видим ситуацию в Украине, у нас сейчас плато. Никто не может сказать точно, как эта ситуация будет развиваться дальше. Во многих странах такая же ситуация. Можно сказать о Китае, можно сказать о других странах, которые преодолели эту ситуацию. И то, все равно некоторые специалисты обращают внимание, что может быть вторая волна, может быть подъем заболеваний осенью и т.д. Я считаю, что только когда мы полностью преодолеем эту ситуацию во всех странах, можно будет делать выводы, какие меры и стратегия оказались лучшими.
Вы вспомнили о второй волне. В странах, где не было жесткого карантина, может выработаться «коллективный иммунитет»?
Есть такие утверждения. “Коллективный иммунитет” (herd immunity, популяционный иммунитет – когда у большинства людей есть антитела – иммунитет к конкретному вирусу). Если страна ввела жесткие меры, то конечно, нет возможности, чтобы большинство людей столкнулось с этой инфекцией. И если мы отменяем меры, а мы не можем сидеть на карантине год или два-три, рано или поздно это все нужно отменять, то, конечно, все эти люди выходят и заражаются. Здесь правильнее всего найти равновесие: сделать так, чтобы у нас не было большого количества одновременно инфицированных, чтобы система здравоохранения справилась. А с другой стороны, чтобы этот эпидпроцесс продолжался и люди переболели. Знаем, что большинство проходит болезнь бессимптомно либо с очень легкими симптомами. И при этом иммунитет у них будет.
Беларусь – единственная страна Европы, где не введены карантинные ограничения на общенациональном уровне. Официально количество заболеваний похоже на то, которое зафиксировали в Швеции, но смертность почти в 22 раза меньше. По вашему мнению, есть ли какое-то рациональное объяснение такой ситуации?
Объяснений много. Первое объяснение – это статистика. Первое, что приходит на ум, что настоящие цифры не совсем такие, как нам показывают. Но в Беларуси тестируют больше, чем в Украине, у меня такая информация от коллег. Что касается смертности, то мы прекрасно понимаем – этого нельзя скрыть. Можно скрыть 2-3 случая, но нельзя припрятать сотни и тысячи случаев в масштабах страны, когда люди умирают от этой характерной пневмонии, которую все врачи знают и понимают. Это просто нереально в любых условиях, при любом режиме.
Что бы там про господина Лукашенко не говорили, это просто нереально, даже, если бы они захотели это сделать. Другой момент – это очень большие различия в системе здравоохранения, если взять Украину, Польшу, Россию, Беларусь. Системы работают по-разному, это тоже можно связать с тем, почему ситуация такая разная в этих странах.
Из всех соседей по смертности от COVID-19 на миллион населения лучше выглядят только Латвия и Украина. При том, что все соседи, в отличие от Беларуси, вводили жесткие карантинные ограничения. Означает ли это, что всем стоило выбирать «белорусский путь»?
Что касается Украины, могу сказать, что мы не то, чтобы ошиблись, но было много нескоординированных мер, без которых можно было бы обойтись. Нужно понимать, что если мы говорим о смертности, нужно говорить не только о вирусе. В Украине ежедневно погибает тысяча людей от сердечно-сосудистых болезней. И многие из этих людей не могут сейчас получить адекватную медицинскую помощь. Многие медицинские меры отменяются, клиники закрываются. И это также может повлиять на смертность. Мы должны найти золотую середину.
Александр Лукашенко объясняет резкий рост количества заражений большим количеством сделанных тестов. Мы знаем, что Литва и Латвия опережают Беларусь по количеству тестов на миллион населения, но больных у них гораздо меньше…
У меня нет точной информации, какой алгоритм тестирования в Беларуси, но из примера других стран вижу, что все считают по-разному. Где-то тестируют только людей с симптомами, где-то – только тех, кто обращается за помощью в больницу или в инфекционное отделение, а где-то проводят масштабное тестирование, подходя к людям на улице. Поэтому статистика может быть разной.
Во-вторых, тест-системы. Опять-таки, не знаю, что происходит в Беларуси, но в Украине некоторые тест-системы не показали специфичность и точность, на которую медики рассчитывали. Тесты некоторых производителей запретили использовать, но они уже использовались 2-3 недели назад. И мы не знаем, как вообще реагировать на эту ситуацию, так как данные уже пошли в статистику, а сейчас нам говорят, мол, извините, но эти тест-системы могут быть не совсем точными. То как сейчас относиться к этим сведениям? Мы сейчас не можем сказать, сколько у нас инфицированных. Поэтому это тоже большой вопрос, который нужно исследовать. Сведения зависят от тест-систем и алгоритма определения этого диагноза. Не знаю, как это делается в Беларуси, но в некоторых странах нужно, чтобы был ПЛР-тест (Тест полимеразной цепной реакции – прим. «Белсата») положительный, но нужен еще и клинический диагноз. То есть если у человека есть симптомы, и подтверждают ПЛР, только тогда этот случай идет в статистику. А где-то ПЛР делают дома, даже если человек хорошо чувствует себя, он причисляется к больным. Понятно, что при таких разных подходах будут абсолютно разные сведения. Сейчас глобальная проблема, о которой говорит ВОЗ – очень сложно сопоставлять статистику из разных стран, так как в каждой стране могут быть свои подходы к этому.
В первой таблице приведены данные по первой пятерке стран с распространением COVID-19, а также по Беларуси и ее соседям. Также внесены Швеция и Чехия как европейские страны с похожей на Беларусь численностью населения. На что бы вы советовали обратить внимание? Какие вопросы возникают к официальной статистике из Беларуси?
Общее количество больных или инфицированных – на нее нужно мало обращать внимание, я уже говорил, что это очень отличается от стран, от алгоритма диагностики и т.д. Я бы обращал внимание на 2 показателя, по которым можно разрабатывать стратегию. Первое – это смертность, сколько погибло сейчас с этим диагнозом, потому что, еще раз говорю, это невозможно скрыть, если это сотни и тысячи случаев. Второй момент – это количество тяжелых больных. Это тоже невозможно скрыть, даже если бы власти хотели. Если есть условно 1000 больных, которым нужна искусственная вентиляция и госпитализация в стационаре, то как это скрыть? Если вы как журналисты проходите и видите, что все инфекционные стационары заполнены тяжелыми больными, то это скрыть невозможно. Никто же не будет их оставлять дома, чтобы они там умирали. Вот на эти 2 объективные критерия и можно опираться. Можно сделать сравнительный анализ с другими странами и получить более объективную картину.
Официально уровень смертности в Беларуси особо не меняется. Если в начале апреля фиксировали порядка 140 новых случаев заражения в день, сейчас фиксируют около 900-950. Но количество смертельных случаев и тогда, и сейчас – около 5. Как такое возможно?
Возможно, если есть гипердиагностика. Еще раз говорю: уровень смертности очень сложно скрыть. Невозможно скрыть сотни, тысячи смертей в стране. Даже в Китае, где блокируют социальные сети и т.д., но даже из Китая мы получили более-менее объективную информацию, прежде всего от людей. От врачей, медсестер, родственников. То есть это практически невозможно скрыть.
С показателем заболеваний – иначе. Здесь нужно с критериями разобраться. Может, диагностируют намного больше, чем есть, и ставят диагноз. ПЛР-системы специфичны, поэтому можеть быть много ошибочно положительных результатов. В Украине был скандал недавно, назвали цифру специфичности в 60%. Это означает, что 40% результатов могут быть ошибочно положительными. То есть можно взять 100 людей, и у 40 из них выйдут положительные результаты, хотя они не будут инфицированными. Просто такая диагностика, такой тест. Я бы на это обратил внимание. Может, просто изменили критерии. В Китае была ситуация, когда они давали одно количество больных, а на следующий день мы видим, что их стало в 10 раз больше. Все спрашивают, почему так случилось. А они ответили, что пересмотрели критерии, и поэтому у них в 10 раз больше больных. Как говорил один из моих учителей, есть ложь, есть наглая ложь, а есть статистика.
Витовт Сивчик/МВ belsat.eu
