С удовольствием прочел комментарий Александра Класковского на belsat.eu по поводу законопроекта о гарантиях бывшему президенту, внесенному все еще депутатом Анной Канопацкой. Я всегда читаю легко и остроумно написанные тексты с удовольствием.
С этой точки зрения, конечно, закон – судя по его изложениям в интернете – написан менее легко и остроумно, а в основных своих положениях, похоже, просто переписан с соответствующего законодательного акта Российской Федерации. Но отношение к тексту – это одно, а отношение к проблеме – совсем другое.
Господин Класковский, как и большинство других лиц, публично взявшихся оценивать поступок госпожи Канопацкой, рассматривает его как попытку уговорить Александра Лукашенко уйти в отставку. Причем рассматривает во все той же привычной парадигме: захочет – уйдет, а он никогда не захочет, поэтому никогда не уйдет. А стало быть закон принимать не следует. Читай: госпожа Канопацкая совершила глупость и окончательно испортила себе репутацию.
В моих глазах Анна Анатольевна ни глупости не совершала, ни репутации себе не портила. Она де факто публично задала вопрос: мы живем сегодняшним днем или думаем о будущем? И если мы думаем о будущем, то не значит ли это, что у нас все должно быть, как у людей? Как в цивилизованных странах.
В цивилизованных странах есть институт президента по окончанию каденции. Ему положена пенсия. Как носителю государственных тайн, ему положена охрана. Ему и его семье гарантирована неприкосновенность. Все это – вспомним американский опыт – действует и в том случае, если президент подал в отставку, не дожидаясь импичмента.
Если кто-то не в курсе: Ричард Никсон в свое время ушел в отставку именно для того, чтобы государственные гарантии ему как экс-президенту были обеспечены. Он не был миллионером, и пенсия старику была важна.
Значит, рано или поздно соответствующий институт – и соответствующий закон – должен появиться и у нас.
Какой именно закон? В какой именно степени он должен совпадать с российским? Или, быть может, имеет смысл взять польский, американский, французский или любой другой образец? Там ведь разные законы.
Ельцин поступил просто. Он ушел сам, и соответствующий нормативный акт был подписан его преемником, а уж потом был принят закон.
С моей точки зрения, лучше, чтобы закон был принят сразу. Кстати, в тексте Конституции 1996 года была норма, согласно которой экс-глава белорусского государства после ухода с поста автоматически становится членом Совета Республики, то есть, обладает статусом неприкосновенности. Так что если кто-то считает, что господин Лукашенко об этом не думал, тот не прав: думал, разумеется.
Принципиальный вопрос в другом.
Уже раздались крики: какие гарантии ему, сволочи? Кровь жертв режима вопиет! Чуть ли не «разорвать его надо!».
Ну-ну. Бодливой корове бог рогов не дает. Кто-то из вопиющих уже пробовал организовать революцию. Получилось? Нет, мне просто интересно получить конкретный ответ: получилось организовать революцию? Ибо только в результате революции гарантий может не быть. И вот это Лукашенко точно понимает.
Идем дальше. К вопросу о «крови жертв». Друзья мои, ни один из нас не является судьей; никто не взвешивал реальные доказательства виновности либо невиновности Лукашенко в том, в чем его обвиняют. Вы к власти не пришли, а уже приговоры выносите? Да еще без суда? Демократы какие-то странные пошли – как зеркальное отражение самого Лукашенко, заранее знающего, каким будет приговор суда по тому или иному острому вопросу. Но он хотя бы говорит об этом тогда, когда суд уже идет. А вы – прямо сейчас? Не слишком ли смело?
Двадцать с лишним лет этот человек так, как понимал, используя те механизмы, которые умел использовать, содействовал тому, чтобы в домах был свет и тепло, чтобы был обеспечен какой-то минимум дохода у большинства семей, ну и, к тому же, кое-что сделал для развития и сохранения страны. На эту тему хорошо может высказаться Павел Данейко, о чем мы неоднократно разговаривали с ним при встречах. И последние пять лет фактического отказа от модели «социального государства» вовсе не означают, что народ об этом забыл. Народная память – вообще штука сложная. Хрущева высмеивают, Горбачева ненавидят, Сталина боготворят, а о Брежневе вспоминают чуть ли не с придыханием. Поэтому за весь народ, как и за всю Одессу в песне, я вам не скажу. Могу лишь сказать, что лично я уверен: еще лет пять после своей добровольной отставки Александр Лукашенко будет оставаться достаточно сильной фигурой, чтобы его не осмелились тронуть.
Подчеркну – после добровольной отставки, ухода, не баллотирования в президенты. Какой вариант он выберет – его дело. Но то, что не тронут, — в это я верю, поскольку идиотом второго президента Беларуси априори считать не могу. А вот в случае публичных жертв – тронут. И никакой закон не поможет.
Именно поэтому нужен такой закон. Не такой, как проект госпожи Канопацкой, но – в принципе.
И добавлю.
Одним из тех, кого я считаю своим учителем в политике, был Василий Леонов. Память о Василии Севастьяновиче и о беседах с ним я берегу. И этот человек, которого Лукашенко оскорбил смертельно, после 2006 года сказал мне однажды:
— Мы должны понять: место первого президента Беларуси – не на скамье подсудимых, а в учебнике истории.
Прав был Василий Севастьянович. Дело не в Лукашенко, дело в нас. В том, что мы не в состоянии на минуту абстрагироваться от собственных болей и обид и просто задуматься о том, что будет с нами со всеми. Какой будет наша страна. Каким будет в ней закон. Каким будет суд. Тогда мы перестанем подставлять в законопроекты имена конкретных людей и переписывать под них нормативные акты.
И будет не закон о пенсии Лукашенко, а закон о гарантиях главе государства по окончании президентского срока.
И это будет правильно.
Александр Федута belsat.eu
Редакция может не разделять мнение автора.
